Собчачья прохиндиада (Шутов) - страница 139
Когда его избрали, то он все равно был тому немало удивлен. Будучи умудрен опытом, сам ни за что на свете не рискнул бы голосовать, скажем, за юриста или сантехника, никогда не сидевшего за рулем, если, к примеру, требовалось избрать шофера рейсового автобуса, в котором ему самому предлагалось прокатиться.
На описываемый "великосветский прием" он приперся уже будучи депутатом, которому доставляло громадное удовлетворение от сознания того, что к его особе относятся небезразлично. Это, помимо всего прочего, свидетельствовало еще и о взятии нашим подлым фигурантом верного следа в неусыпном поиске объектов разворовывания.
Я его достаточно давно не встречал, поэтому заметил внешние перемены, связанные с переходом через рубеж лучезарной молодости, несмотря на почитание им даже в тюрьме щадящего, тонического режима. Белесоватые глаза сползли до самой середины щек, а его нос время спустило на верхнюю губу. В общем, судя по внешнему виду, женщины, если он их бросал, надо полагать, не очень печалились.
Сперва он побродил среди блестящей толпы слоняющихся с фужерами иностранцев, порадовавшись вместе с ними, что наше государство наконец-то попало в разряд "третьих стран", как называют себя эфиопы и сомалийцы. Затем потерся со всеми остальными: от дам, принадлежащим к сливкам неизвестно какого общества и до депутатов, болтавшихся меж гостей со статисточками, зачем-то переодетыми в наряды принцессок времен двора Екатерины Великой. И, наконец, обратил на себя внимание жены Собчака, которую вместе с «патроном» увлек в развернутый среди музейных редкостей походный буфет с туристским ассортиментом.
Заказав бутерброды с любимой Собчаком икрой, он запанибрата тут же, невзирая на жену, стал подбивать «патрона» что-нибудь из музейного украсть и превратить остаток вечера в скромную оргию среди парочки-другой очаровательных пантер.
Начало было многообещающим, поэтому я сразу вознамерился оторвать супружескую чету от соблазнителя, но неудачно. Мне было отказано в беспристрастии к владельцу неподавленных инстинктов. Тогда пришлось чуть оттянуть «патрона» в сторону от икры и жены, уже начавшей демонстрировать в завязавшемся живом общении с подвернувшимся продуктом неразборчивости избирателей свое незаурядно-страстное желание заискивать пред кем угодно, лишь бы попытаться поправить пошатнувшееся положение мужа после политагрессии экс-грузчика Щелканова. Напирая, как пьяный боцман при выходе из подошедшего к воротам рыбного порта автобуса, я тихо поведал о приготовленном сегодня телесюрпризе Невзорова, способном сильно поколебать веру горожан в безупречность своих избранников. По моментально покрасневшему и заблестевшему влагой характерному носу можно было смело предположить, что «патрон» оживился необыкновенно и, взглянув на часы, сразу потребовал найти место для просмотра "600 секунд". После чего, как и полагалось академическому ученому себя вести в незнакомом буфете, где его не знали, засуетился с расчетом за бутерброды. Правды ради следует отметить: «патрон» не всегда безропотно давал платить за себя. Порой внезапно выхватывал из кармана, нет, вовсе не портмоне либо иной мужской бумажник, а обычный старушечий, совершенно не обтрепанный кошелек с двумя никелированными кнопочками — замочками. Клацнув шариками, Собчак решительно давал понять, что желает за себя расплатиться. Для чего двумя пальцами извлекал из недр своей дерматиновой копилочки плотно свернутый, я бы сказал, по-зековски спрессованный красный червонец и пытался его на глазах интересующейся публики раскрутить. Однако ему это никогда не удавалось. Ибо после моего понятного всем жеста он быстро, но с видимой неохотой прятал эту единственную, замеченную мною в его руках банкнотку обратно в кошель и аккуратно щелкал пупочками. Меня всегда так и подмывало запомнить номер этого червонца, подозревая, что он у него неразменный. Вероятно, Собчак считал, что долги надо делать с размахом, и поэтому в любом деле позволял себе крохоборствовать. Так было и на этот раз. Депутат, затащивший «патрона» в буфет, пристально отнаблюдав сценку расчета, сделал вид, что впал в идиотизм, и, потупив очи, отвернулся. Жена же, не поняв сакраментальный смысл происходящего, заупрямилась отходить от недоеденных бутербродов. И вообще покидать буфет без применения грубого насилия не пожелала. Она последнее время стремилась к полному равноправию с высокопоставленным супругом, за исключением тех случаев, когда имела возможность воспользоваться хотя бы минимальным преимуществом перед ним. В пору самого начала своего увлекательного путешествия в перевернутый мир она еще носила слишком большие серьги, чтобы им быть золотыми.