— Тихо, мальчик, тихо… Не кричи. И не плачь, если сможешь.
— Где я?
— У меня. — Голос был незнакомым, и его владелец сражу же поправился:- У Герта, у старого Герта. Ты не слышал про меня? я покачал головой.
— Ничего, это ничего, мальчик… Ты хочешь есть? Ты ведь недавно с вылета…
Но есть я не хотел.
— А пить?
Герт напоил меня чем-то, я даже не понял, что пил. Потом снова погладил по щеке.
— А где Лэн?
— Ушел к себе… к вам домой. Тебе лучше пока побыть у меня, мальчик. День, другой…
— Скажите, вокруг темно? — с глупой надеждой спросил я.
— Нет, — после короткой паузы ответил Герт. — У тебя глаза плотно закрыты.
— А если я их открою?
— Не надо, мальчик. Я наложил мазь, но если ты откроешь глаза, то боль вернется.
— Это навсегда? — спросил я.
Герт молчал.
— Что теперь со мной будет?
— Если ты не сможешь летать, тебя лишат еды.
Я засмеялся. Летать? Конечно, какая мелочь! Меня ослепили, но пока оставили среди Крылатых. Провинился не я, а мои глаза. Но меня бросят подыхать с голода. Разве что Лэн и сердобольные взрослые будут меня иногда подкармливать…
— Не плачь, — повторял Герт, вытирая с моих щек слезы. — Ты размываешь мазь, а у меня ее мало. Без нее вернется боль.
Пусть вернется… Пусть… Я поднял руку, но так и не смог коснуться своих плотно сжатых век. И в этот момент хлопнула дверь и послышались шаги.
Вот что мне теперь осталось — звуки. Навсегда. Только шорохи шагов и сочувственные голоса.
— Как ты, Старший? — тихо спросил Лэн.
Судя по звуку, он был рядом с кроватью, на которой я лежал. Я нашел на ощупь его руку и вцепился в нее.
— Зачем, зачем Шоки это сделал? — прошептал я. — Почему он сам меня… ослепил?
Почему-то это меня волновало.
— Если бы он дал кинжал Ивону, тот постарался бы тебя убить, — вполголоса сказал Лэн. Уткнулся мне в грудь и заревел.
— Это из-за меня, все из-за меня, Данька… я должен был сказать.
— Тебя бы точно убили.
— Мне надо было сказать с самого начала! Я трус, это все из-за меня, я трус, Старший!
— Не бросайся такими словами, мальчик! — строго сказал Герт. — Ты не трус. Просто ты не создан для этой войны. Мы совершили когда-то ошибку, а расплачиваться приходится вам.
— Это ты помнишь солнце? — спросил я, положив руку Лэну на плечо. Тот всхлипывал уже тише. Почему-то его слезы меня успокоили. Я — по-прежнему Старший. Я должен быть сильнее. Я смогу!
— Да, мальчик. Я одни из последних, кто помнит Настоящий свет.
— Вот мы и встретились, как хотели, — сказал я. — Лэн, а где Котенок?
— Здесь я, — подал голос Котенок, и по звуку я решил, что он парит в воздухе надо мной. — Я пока молчал, потому что изучал ситуацию.