– Мой сын тоже умер, – выговорил наконец Люк.
– О Боже… – Меган перестала двигать пальцами. – Я вам очень сочувствую, – сказала она, нарушая самый последний из ее зароков. – А я тут наговорила вам столько ужасных вещей. Прямо какая-то словесная окрошка, не правда ли? – Она зарыла лицо в ладони.
Люк хихикнул. Она подняла голову – убедиться, что слух не обманул ее. Нет, ее похититель действительно улыбался. И его улыбка была до умопомрачения очаровательна.
– Зачем вы так говорите? – спросил он.
Меган сделала над собой усилие, пытаясь припомнить, что именно она говорила.
– Я не имела права трогать ваши вещи. Ваше прошлое – ваше дело. Сугубо личное дело. Мне не следовало спрашивать вас о вашей личной жизни.
– Да, не следовало. Вы когда-нибудь теряли кого-то из любимых вами людей, мисс Адамс?
– Не называйте меня так, – сказала Меган, морща нос. – Вы заставляете меня чувствовать себя старой. Называйте меня Меган.
– Хорошо. Меган, так вы теряли когда-нибудь того, кого любили?
– Да.
– Кого?
А теперь кто суется не в свои дела? Впрочем, вполне правомерно, после того как она сыпала в него вопросами, словно из пулемета.
– Моего отца, – ответила она.
– Когда он умер?
– Два года назад.
– Болел?
– Сердце отказало, как объяснил доктор.
– И что вы чувствовали, когда умирал ваш отец? – Она поморщилась.
– Я так думаю, пришло его время.
– Я не о том вас спрашиваю, Меган. Что вы испытывали?
– Тоску.
– Вам его не хватает?
– Конечно, не хватает, – сказала она, чувствуя, как слезы застилают глаза.
– Когда кто-то уходит от нас, мы ощущаем одиночество, не так ли? Я не имею в виду женитьбу или отъезд друзей. Потому что мы знаем – они по-прежнему с нами, как бы далеко ни находились от нас. Когда умирает кто-то, кого вы любите, вы чувствуете себя в тысячу раз тяжелее потому что вы теряете человека и знаете, что он никогда не вернется.
Меган шмыгнула носом, загоняя назад слезы, которые угрожали вот-вот пролиться. Она не плакала со времени похорон. Ей всегда казалось, что оплакивать мертвых бессмысленно. Слезы никогда ничего не решали. Если человек умер, что ни делай, все равно его не воскресишь.
– А вы? – чопорно спросила она, компенсируя некоторое замешательство, оттого что едва не позволила себе женскую слабость – расплакаться. – Что вы чувствовали, когда умерла ваша жена?
– Я еще не все спросил о вашей жизни, – сказал Лу кас, поворачивая кролика, чтобы тушка прожарилась равномерно со всех сторон. – Что вы делали после смерти отца? У вас есть еще кто-то из родных?
– Конечно. У меня есть мать. Правда, она никогда не жила в Канзасе. Она говорит, что здесь пустынные, дикие места, и предпочитает оставаться в большом городе.