Столярные работы были единственным хобби Кардинала. Ему нравился запах опилок, нравилось ощущение деревянной поверхности под его руками, радовало то чувство удовлетворения, которое он испытывал, когда вещь, даже такая простая, как стеллаж, бывала закончена. В его профессиональной деятельности мало что могло доставить ему подобное удовольствие.
Нередко они с Кэтрин работали в полуподвале одновременно: Кэтрин — в своей проявочной, Кардинал — за верстаком. У них там был старенький пыльный проигрыватель, и они по очереди ставили диски. А иногда Кардинал мастерил что-нибудь внизу, слыша ее шаги у себя над головой. В одиночестве, но вместе. Так ему казалось тогда. Оба мы сейчас одни, но в то же время мы вместе. Порой это оборачивалось близостью более тесной, чем даже секс.
Сейчас шагов над головой не было слышно, и музыку Кардинал не включал. Да и столярничанье не доставляло ему обычной радости. В отсутствие Кэтрин все было не то.
Зазвонил телефон. Кардинал отключил токарный станок, погасил свет над верстаком и поднялся в кухню.
— Что это ты так долго? — сказала Кэтрин, когда он поднял трубку — Девицу с черного хода выпроваживал?
— Привет, дорогая. Я думал, что ты мне еще вчера позвонишь.
— Прости, что не позвонила, — сказала Кэтрин. — Мы снимали допоздна старые силосные башни на берегу. В лунном свете они выглядят просто сказочно. И пивоваренный завод — также. Мы работали так увлеченно, и думаю, студентам это было крайне полезно. А у тебя как двигается работа?
— Одно убийство и одна попытка убийства.
— Господи, так ты тоже, наверно, засиделся допоздна.
— Довольно-таки допоздна. Вчера вечером звонила Келли. Сказала, что просто так, поболтать, но, по-моему, ей нужны деньги. От меня она их, естественно, принять не желает. Очень торопилась поскорее закончить разговор.
— Ой, Джон, не обращай внимания. У нее это пройдет. Ты же знаешь, что пройдет. Только сейчас я не могу об этом, у меня голова другим занята.
На Кэтрин это было непохоже. Обычно, когда разговор заходил о Келли, она была само внимание и сама участливость.
— Как бы я хотел, чтобы ты вернулась, — сказал Кардинал, — или чтобы я был там, рядом с тобой. А то здесь так тихо в доме. — По крайней мере, это он может ей сказать, не рискуя подорвать ее веру в собственные силы.
— Но сейчас я не могу приехать, Джон. Работа еще в самом разгаре, и работа важная.
— Я знаю, милая. И я рад, что работа твоя идет хорошо.
— Самое интересное в этих наших съемках на берегу — это небо, все усыпанное звездами. Звезды и лунный свет. Они заставили меня на многое взглянуть совершенно по-другому. Я что хочу сказать — ведь если ты не какой-нибудь там астроном, ты воспринимаешь звезды ну просто как данность, что ли… А я сейчас все думаю и думаю о них, и, по-моему, во мне забрезжило какое-то их понимание… Впервые… забрезжило.