Имперская графиня Гизела (Марлитт) - страница 127

Все дамы засмеялись — только графиня Шлизерн оставалась серьезна. На лице ее появилось то строгое и суровое выражение, которого так боялись придворные, ибо оно всегда было предвестником великих событий для них, — Ты только что опять упоминала о болезненном состоянии твоей падчерицы, Ютта, — сказала она, не меняя предмета разговора. — Скажи мне по правде, ты в самом деле веришь словам доктора, что к этому прелестному созданию, с таким свежим цветом лица и с такими здоровыми и сильными движениями, могут снова вернуться прежние припадки?

Темные глаза прекрасной баронессы с уничтожающей ненавистью остановились на холодно улыбающемся лице приятельницы.

— Снова вернутся прежние припадки? — повторила она. — Э, милая Леонтина, если бы дело было только в этом, то я не так бы беспокоилась, но к несчастью Гизела никогда от них не освобождалась.

— В этом я уверена! — с жаром вскричала красавица-фрейлина. — У графини правая рука подергивается так же судорожно, как и прежде, когда она внушала мне такую боязнь.

— Это неприятное движение и меня также напугало! — произнесла бледная воздушная блондинка.

Все дамы в один голос подтвердили печальную истину.

— Вы, может быть, и правы. — сказала графиня Шлизерн с иронией, обращаясь к ним. — Но, вероятно, вы согласитесь со мной, что юная графиня очень элегантно и свободно держится на лошади и своими белыми маленькими дрожащими руками в совершенстве умеет управлять пылким животным — а держать веер, право, не требует особого мышечного напряжения… Я уверена, восхитительные ножки, которые проглядывали из-под белого платья, могут отлично танцевать… Не правда ли, эта вновь открытая красота будет великолепным приобретением для наших придворных балов?

И, не ожидая ответа от покрасневших, как пионы, дам, она обратилась к князю, шедшему впереди.

— Могу я просить, чтобы отдана была должная справедливость моим искусным глазам, ваша светлость? — спросила она шутливо. — Час тому назад я удостоилась очень немилостивого взгляда за то, что в некрасивой детской головке маленькой Штурм находила знакомые линии знаменитого своей красотой лица… Не гордая ли графиня Фельдерн была сейчас пред нами? Те же черты, те же движения!

— Я признаю себя побежденным, — возразил князь. — Прекрасная амазонка затмевает мою протеже — она обладает двумя очарованиями, которых у нее не было: молодостью и невинностью.

Слабый возглас баронессы Флери прервал разговор.

Ее превосходительство, неосторожно зацепившись за дикий шиповник, уколола себе руку, кровь просачивалась через тонкий батистовый платок — это казалось таким ужасным событием для всех юных, чувствительных девичьих сердец, что они никак не понимали, как его светлость может находить важнее этот пожар там, за лесом, и покидать их в эту минуту, да еще уводя с собой всех кавалеров.