— Да, ваша светлость, желаю от всего сердца, — отвечала она, не колеблясь.
— Но этим еще не ограничиваются мои желания, — продолжал князь, улыбаясь. — Я вижу, что я должен прийти на помощь вашему слишком заботливому и нежному папа, — он, как видно, желает еще год продлить ваше уединение из боязни возвращения вашей болезни, — болезни, не имеющей никакого основания. Поэтому я назначаю представление ваше ко двору на будущей неделе безотлагательно, и заранее радуюсь, как ребенок, изумлению княгини, когда она вдруг увидит перед собой восставшую графиню Фельдерн.
Министр спокойно и молча выслушал эти слова. Веки его были опущены, ни один мускул не шевельнулся на мраморном лице.
— Беру смелость заявить вашей светлости, что это всемилостивое решение пугает меня чрезвычайно! — вдруг заговорил советник медицины. — Моя священная обязанность, как врача…
— А, ба! Господин советник медицины, — перебил его светлость, и маленькие серые глазки сверкнули довольно немилостиво. — Мне кажется, вы переступаете границу своих обязанностей.. Я отчасти сержусь на вас, что вы не хотите успокоить его превосходительство!
Советник медицины опешил и вдруг притих в глубочайшем сокрушении. Княжеская немилость! Боже избави!..
Госпожа фон Гербек просто оцепенела от этого поражения. Сначала она была готова дать отпор, подметив взгляд на лице его превосходительства, — но это длилось лишь одну минуту, и у нее хватило мужества лишь на то, чтобы проговорить:
— Я только одно могу сказать, ваша светлость: у графини нет ни одного туалета.
— Оставьте это! — перебил министр мрачно. — Его светлость приказывает, и этого достаточно, чтобы оставить в стороне всякие рассуждения… О туалете позаботится баронесса.
Гизела встрепенулась.
— Нет, пап, благодарю! — вскричала она взволнованно. — Ваша светлость, — обратилась она со своей милой улыбкой к князю, — могу я явиться в белом кисейном платье?
— Понятно! Приезжайте так, как вы теперь стоите передо мной! Мы ведь не при дворе в А… И так. aurevoir!
Экипажи в это время остановились перед воротами, там же была и лошадь португальца.
Через несколько минут сад грейнсфельдского замка затих в прежнем безмолвии. Гизела долго еще оставалась под липами и следила за облаком пыли, поднятом уезжавшими.
Душа ее была полна блаженства и страдания… Никогда она не забудет того взгляда, с которым он притянул ее к своей груди… И все же он хочет поднять против нее оружие!
Между тем госпожа фон Гербек, как сумасшедшая, бегала по замку; все ее платья, к ее ужасному отчаянию, были слишком старомодны. Ко всему этому в воздухе чувствовалось приближение бури, которая неминуемо должна была разразиться над ее головой… Лицо министра никогда не наводило на нее такого ужаса.