— Ночью будет неладно — вода все пребывает! — обратился один из шедших к горному мастеру.
Люди эти переселялись в другие, повыше выстроенные лачуги.
Эта весть как бы отрезвила горного мастера. Он быстрыми шагами пошел вдоль реки — все его работники, жившие в Нейнфельде, были в опасности.
Теперь он вгляделся в то, что несла в своих водах разлившаяся река — вот дверь, за ней между поленьями дров балки, драницы крыш…
А тихий лунный свет серебрит эту мрачную картину.
На нейнфельдской колокольне пробило девять, Проскитавшись четыре часа, братья подошли к мосту — студент от усталости близок был к обмороку. Вдруг на противоположном берегу показался Зиверт. Он махал руками и что-то кричал; но за шумом плотины и волн ничего нельзя было разобрать.
В то время как горный мастер остановился, чтобы расслышать слева старика, студент нетерпеливо ступил на мост и пошел далее.
Крики старика усилились, он как безумный замахал руками, и в эту минуту раздался глухой треск, несшиеся балки ударились о сваи, которые стали погружаться в воду, — волны с быстротой мысли разнесли подгнивший остов, и между хаосом мчащихся досок и балок исчезла фигура студента.
Горный мастер бросился за ним.
Изнуренный болезнью молодой человек погибал в стремительном потоке. Даже исполинской силы мужчина, такой, как горный мастер, и тот едва мог противостоять напору воды: два раза напрасно протягивал он руку за несчастным — все ближе и ближе несло их к плотине. Наконец, горному мастеру удалось схватить брата. Но тут настало самое ужасное — студент как бы обезумел; он не узнавал своего спасителя, отбивался от него, защищаясь от спасающей руки с таким же отчаянием, как от готовых поглотить его волн.
Однако несмотря на эту ужасную борьбу, горный мастер стал приближаться к берегу, последним усилием толкнул он студента на берег, где Зиверт поймал его за руку и вытащил из воды.
Именно в этом месте река была наиболее глубока; берег возвышался тут еще на три фута над поверхностью воды.
Последнее могучее движение, которым он выбросил на берег брата, откинуло его самого на средину реки. Тут снова началась борьба, уже за собственную жизнь, но или не дорога была ему уже эта жизнь, или действительно силы изменили ему, но молодой человек вдруг исчез.
Зиверт в отчаянии ломал руки и звал утопавшего. И вот, высоко над водой, мелькнуло бледное как смерть лицо — старый солдат с клятвой уверял всю свою жизнь, что видел улыбку на этом лице, — руки сделали как бы прощальный жест:
«Прощай, Бертольд!», — раздалось над водой.
Налетевшие доски покрыли место, где погибла молодость, красота и честное, мужественное сердце. Старый солдат стоял на берегу и не мог оторвать глаз от мчавшейся массы, у плотины он опять заметил взмах рук, затем все с грохотом исчезло в глубине…