Лицо пасторши приняло строгое выражение, хотя взор все с той же искренностью обращен был на молодую девушку.
Она взяла за руку свою девочку, чтобы продолжать путь.
Женщина не имела настолько такта, чтобы не узнать красивую, важную даму, когда-то евшую ее хлеб и нашедшую радушный приют под ее кровлей, теперь же с видимым презрением делающую вид, что ее не замечает.
Тропинка шла как раз около того самого места, где накрыт был завтрак. Проходя мимо стола, пасторша вежливо поклонилась; дамы отвечали легким наклоном головы, министр приподнял шляпу.
То ли солнечный луч, падавший на его лоб, оживил это мрачное лицо, то ли действительно полузакрытые глаза были не так суровы, но пасторша остановилась перед ним.
— Ваше превосходительство, — сказала она скромно, но без всякой робости, — случай привел меня сюда. В Белый замок я бы не пришла, а здесь, на воздухе, который не составляет ничьей собственности, слова как-то легче приходят на уста… Не подумайте, чтобы я хотела о чем-нибудь вас просить — мы бедны, но можем, слава Богу, заработать сами себе на хлеб… Я хочу только спросить, почему муж мой отставлен.
— Об этом лучше всего спросите вашего мужа, сударыня! — возразил министр.
— Э, ваше превосходительство, тогда я пойду лучше в любую кузницу и отвечу сама себе!.. Чего я буду надоедать своему мужу, ибо если бы он захотел отвечать мне по чистой совести, то должен был бы сказать: «Я человек, каким должен быть, — честно и строго исполняющий свои обязанности как перед Богом, так и перед людьми, и только должен удивляться несправедливости света, который наказывает тех, кто невинен».
— Удержите ваш язык! — перебил ее, министр ледяным тоном, с угрозой поднимая палец.
Госпожа фон Гербек начала лукаво, с насмешкой покашливать при словах: «Честно и строго исполняющий свои обязанности», хотя подобное вмешательство было совершенно против этикета, который она так чтила.
Цветущее лицо пасторши покрылось бледностью, — Сударыня, — сказала она спокойно, обращаясь к гувернантке, — смех ваш неуместен; недаром нейнфельдские прихожане говорят, что по вашей милости муж мой лишился места; такое преследование недостойно христианина!
Слова эти порвали последнюю нить этикета, которая еще сдерживала гувернантку. Глаза ее засветились злобой.
— Можете думать и говорить, что хотите! — вскричала она. — Это нисколько не помешает мне раздавить ехидну, если я встречу ее на своем пути!
— Вы забываетесь, госпожа фон Гербек! — проговорил министр, повелительно поднимая свою бледную руку.
— Почтенная госпожа пасторша, продолжительные объяснения не в моем принципе, — обратился он к ней с уничтожающей холодностью. — У меня не достало бы времени, если бы я захотел мотивировать мои распоряжения каждому, к кому они относятся… Но вам я объясню, что это прославленное исполнение обязанности очень и очень заставляет себя ждать. Мы сделали с нашей стороны все, чтобы отвлечь человека от его рутинных привычек, — но весь труд наш был напрасен.