Ники растерялась от этого предложения. Взглянув на ее лицо, Уилл понял, о чем она думает, и горько рассмеялся.
— Не будьте такой напуганной, Ники. Я не собираюсь устраивать смотрины. Просто она очень любопытна. Все новости она узнает от дам, которые ее навещают, но это не то же самое, что увидеть своими глазами.
— Конечно, я приду, — сказала Ники.
— Хорошо. А что если прямо сейчас? — спросил он.
— Сейчас? — повторила она. Уилл слегка покраснел.
— Я ей пообещал… Ну, мне казалось, вы не будете возражать.
— Вы никогда не думали о том, чтобы продать ферму и заняться пением? — спросила Ники, когда они отъехали от склада Джонсона.
— Никогда, — ответил Уилл. — Думаю, по той же причине, по какой вы не хотите продавать дом вашей матери, Ники. Это как семья. Выращивание табака здесь образ жизни. На протяжении четырех веков. Знаете, как здесь называют красную глинистую землю, которая простирается от Вирджинии до Джорджии?
— Как?
— «Табачная дорога». Ничто так не растет на этой земле, как золотой лист. А когда все хорошо, Ники, когда все действительно хорошо, он тогда по-настоящему золотой. Тогда один акр листа может принести прибыль до тысячи долларов.
Слушая Уилла, чувствуя его гордость и волнение, она радовалась, что теперь и для нее это тоже жизненно важные вещи.
Ники ожидала, что у Риверсов простой сельский дом. То, что она увидела, было принадлежностью Старого Юга: старинный особняк с изящным портиком и красивыми окнами.
— Это потрясающе, — сказала она, заметив, однако, что дом требует основательного ремонта.
— Это обременительное имущество, — произнес Уилл. Тем не менее в его голосе слышалась гордость. — Этот дом проедает деньги быстрее, чем я могу их заработать. Но мама привязана к этому месту. Наша семья живет в этом доме с тех пор, как его построил Этан Риверс, в раннюю пору войны за независимость. Этан начал выращивать табак. У него было две тысячи акров земли.
— Но у вас земли не так много… — сказала Ники. Она слышала, что у Риверса пятьсот акров.
— Верно. История нашей семьи оправдывает фамилию. Наша удача, как течение реки, улыбается нам во время дождей и отворачивается во время засухи. Старый Уинстон Риверс, мой прапрадедушка, был верным сыном Юга. Он продал пятьсот акров, чтобы спасти Конфедерацию. На его деньги был экипирован целый батальон. Это принесло ему известность, но не имело никакого значения после войны, когда дела пошли действительно плохо. Во времена депрессии — я имею в виду 1897 год — Джефферсон Риверс тоже вынужден был продать часть земли, чтобы расплатиться с долгами.