– Так где я могу найти Луизу Ортега?
– Я же вам уже сказал, что могу сам ответить на ваши вопросы.
– Это, конечно, очень любезно с твоей стороны, – вздохнул Хэнк, – но боюсь, тебя мне спрашивать не о чем. Ведь тем вечером, когда был убит Моррес, тебя не было на этом крыльце.
– Ага, так, значит, вы все-таки признаете, что он был убит, да?
– Давай покончим с этим раз и навсегда, – нетерпеливо проговорил Хэнк. – Я на вашей стороне. Я представляю обвинение по этому делу, а не защиту.
– Легавый на стороне моих людей? – усмехнулся Гаргантюа. – Ха! Ну дела!
– У меня мало времени, – перебил его Хэнк. – Так ты знаешь, где она, или мне отправить за ней детектива, чтобы он привел ее в участок? Уж он-то разыщет ее и без твоей помощи, можешь не сомневаться.
– Да ладно вам… Не злитесь, – примирительно сказал Гаргантюа. – А чего Диабло наговорил вам обо мне?
– Сказал, что у Всадников ты вроде как один из основных.
И больше ничего.
– А он при этом какой был? Нормальный?
– В каком смысле?
– Неужто не знаете? Большинство Громовержцев сидит на игле. Надеюсь, это вам ясно? Они ширяются. И все без исключения курят «травку». А среди нас вы не найдете ни одного пацана, который балдел бы от таких вещей. Мы таких у себя не держим. Чуть что – вышибаем тут же, да так, что, пока летит, кувыркаться надоест.
– Что ж, это очень интересно, – похвалил Хэнк. – Ну так как насчет девушки?
– Второй этаж, четырнадцатая квартира. Только вряд ли она дома.
– Ничего. Сейчас выясним, – ответил Хэнк.
– Тогда я буду ждать здесь. Мне необходимо с вами поговорить.
– Возможно, я задержусь.
– Ничего. Мне все равно нечего делать.
– Ну ладно, договорились, – согласился Хэнк и вошел в подъезд.
Дешевые многоквартирные дома и есть дешевые дома. Все они создавались когда-то по одному образу и подобию, и теперь уже практически ничем не отличались друг от друга: дом, в котором живут итальянцы, такой же обшарпанный, как и тот, где обитают пуэрториканцы, и оба они как две капли воды походят на многоквартирные трущобы в негритянском квартале. Все они одинаковы, отметил про себя Хэнк; и все они воняют. Зловоние заявляет о себе еще на дальних подступах к квартирам, стоит только зайти в загаженный подъезд с поломанными почтовыми ящиками и разбитой лампочкой без плафона под самым потолком. Оно неотступно преследует вас и когда вы начинаете свое восхождение по лестнице, взбираясь на ощупь по узким, погруженным во мрак лестничным маршам, где темнота изредка разбавляется тусклым светом, проникающим сюда сквозь крохотные, замызганные оконца на площадках между этажами. Едко пахнет хлоркой, и на какое-то время это удушающее амбре вытесняет собой все прочие тошнотворные ароматы, кроме, пожалуй, стойкого запаха мочи, который, собственно, ею и пытались перебить. Зато теперь из-за каждой двери доносятся запахи, сопутствующие процессу приготовления пищи: жареной рыбы, мяса, спагетти, риса с курицей, капусты, яичницы с ветчиной. В коридоре же все эти изначально аппетитные ароматы сливаются в один мерзкий запах, не поддающийся описанию и уже ни в коей мере не ассоциирующийся с чем-либо съедобным. И в какой-то момент у вас перехватывает дыхание и создается полное ощущение того, что лестничные марши и длиннющие коридоры начинают заполняться удушливым, ядовитым газом, который проникает повсюду, лезет в нос, наполняет легкие. Настоящая газовая атака, задуманная как будто специально для того, чтобы ваш желудок выворачивало наизнанку.