Откуда мне было знать, что этот бал, на котором я наслаждалась танцами с Артуа и даже с моим нерешительным мужем, окончится катастрофической неудачей, и меня обвинят в ней. Лотарингцы были смертельно оскорблены и меня никогда не простили. В тот вечер они решили, что никогда не сблизятся со мной. Они никогда не демонстрировали привязанности ко мне, они только отдавали дань дофине Франции. Какой же маленькой дурочкой я была! И не было никого, кто мог бы помочь мне, за исключением Мерси, которого я старалась избегать, и моей матери, которая была далеко от меня. Я была одна и слепо шла навстречу опасности, только все французское в то время мне не казалось опасным, и я не знала, что мягкая, безобидная зеленая травка скрывает трясину… до тех пор, пока не увязла в ней так, что не могла выбраться. Даже умная женщина столкнулась бы с трудностями при подобном дворе. А какая надежда оставалась у легкомысленной, несведущей молодой девушки?
Прошло несколько недель после моей свадьбы, и за все это время мой муж сказал мне только несколько фраз. Когда бы я ни встретила короля, он бывал так любезен со мной, но я забывала о том, что сообщили мне Мерси и тетушке. Я считала, что он любит меня, и даже называла его отцом, сказав, что «дедушка» звучит по отношению к нему слишком старо.
Было так много празднеств и балов, что я забыла свои страхи. Меня всегда сопровождал мой деверь Артуа; я несколько раз посетила тетушек и уже избавилась от своих предыдущих сомнений и, возможно, просто не хотела о них думать. Гораздо лучше было оставаться веселой и считать, что все любят меня и что я добилась большого успеха.
Мне очень хотелось посмотреть на фейерверк, и Аделаида, всегда готовая вступить в заговор, объявила, что возьмет меня с собой. Я-то думала с надеждой о муже. Как было бы хорошо, если бы он был таким же весельчаком, как Артуа, мы бы переоделись и поехали туда вместе. Но он был все время чем-то занят; король пребывал в Белльвью с мадам Дюбарри, — поэтому почему бы мне не поехать с ними, заявила Аделаида, и мы отправились в ее карете. Я поехала в Париж инкогнито, поскольку мой официальный приезд в столицу, конечно, должен был носить церемониальный характер.
Без сестер Аделаида казалась совсем другой. Полагаю, что она специально напускала на себя необычный вид, чтобы произвести на них впечатление и утвердить свое превосходство над ними. Она была настроена очень дружелюбно всю нашу дорогу в Париж.
Это большое торжество, заявила она. Аделаида была наслышана обо всем, что делалось в мою честь. Вдоль Елисейских полей деревья увешали лампами, и наверно это изумительное зрелище, когда наступают сумерки. Центром празднества должен стать дворец Людовика XV, где воздвигнут коринфский храм недалеко от статуи короля, там появились также фигуры дельфинов и большая картина, изображавшая меня и дофина. Берега Сены обрызгали бергамотом, чтобы перебить дурные запахи, иногда поднимающиеся от реки, фонтаны струились вином.