О письме я не сказала никому, даже Эсмеральде. Но представился удобный случай поговорить с кузеном Лорингом, которому я сразу показала письмо и спросила, что ему обо всем этом известно.
— Ну да, — сказал он, — твоя мать вышла замуж и отправилась жить на Далекий Остров. В семейной жизни что-то не заладилось, она вернулась, но уже с тобой на руках. Отец твой не давал ей никакого содержания, что не удивительно, раз она по своей воле оставила его. Этим побегом она сама лишилась всего, и ты вместе с нею.
— А кто такой Яго Келлевэй?
— Вероятно, какой-то родственник, — он тепло посмотрел на меня, в глазах его было сочувствие, — к сожалению, я почти ничего не могу тебе рассказать, Эллен. Однако название острова, где жил твой отец, помню твердо. И если сейчас он уже скончался, а эти люди приглашают тебя навестить их, возможно, они в какой-то степени хотят искупить его вину за столь длительное молчание.
Он взял меня за руку.
— Я вовсе не хочу, Эллен, чтобы ты соглашалась на то место гувернантки. И что касается меня лично, я всегда буду рад тебе…
— Я знаю. Спасибо вам, кузен Уильям.
Я решила перебить его, чтобы он не сказал что-нибудь недоброжелательное в адрес своей супруги, о чем наверняка стал бы потом жалеть.
— Единственное, в чем я хочу убедиться, — продолжала я, — в том, что там живут действительно родственники моего отца. А вы считаете, что мне следует поехать и встретиться с ними?
Он кивнул. Я поняла, что кузен Уильям полагает ото неплохим способом выпутаться из сложившейся для меня неприятной ситуации.
К полудню приехала миссис Оман Лемминг. Из окна я видела, как она входила в дом. Мне отвратительна была ее манера носить шляпу, чересчур украшенную цветами, мне отвратительна была ее надменность, с которой она относилась к прислуге, встречавшей ее у кареты.
Скоро пришлют и за мной, ожидая, что я спущусь и предстану перед ними, опустив глаза долу, та самая пресловутая бедная родственница, к которой так великодушны они: кузина Агата, попрекавшая меня все эти годы, проведенные в ее доме, и миссис Оман Лемминг, так любезно согласившаяся закрыть глаза на мое ими же выдуманное участие в недавно разыгравшейся трагедии, и предоставляющая мне уникальную возможность унижаться перед нею до последних дней.
Не колеблясь более ни минуты, я села и написала Яго Келлевэю, что с огромной радостью приеду на Далекий Остров, где смогу заново установить родственные связи, так ослабевшие за эти годы.
Я закончила последние строчки, когда меня вызвали в гостиную. Заклеенный конверт лежал уже на столе.