Во время рассказа фрейлины с охоты вернулся муж, и я попросила ее пересказать сообщение в его присутствии.
— Может быть, нам неплохо было бы появиться, — сказала я. — Если мы не сделаем этого, они могут подумать, что мы боимся, а это, пожалуй, самое плохое, что может быть.
Он согласился со мной, поскольку при всех наших невзгодах мне никогда не приходилось видеть, чтобы Людовик проявлял хотя бы малейший страх за свою безопасность. Я послала за мадам де Турзель и попросила ее привести детей.
— Мы собираемся смотреть солдат, — сказала я дофину.
Ничто не могло доставить ему большей радости — он всегда был готов к встрече с солдатами. Он считал, что и Малышу будет приятно с ними увидеться, однако я сказала, что на этот раз Малыш не сможет пойти с нами.
Мы направились в театр и появились в огороженной ложе, которая выходила прямо на сцену. На сцене водворилась тишина, через мгновение взорвавшаяся одобрительными возгласами:
— Да здравствует король! Да здравствует королева!
Да, даже «Да здравствует королева!» Впервые за долгое время мое настроение стало повышаться.
Там, в театре, я почувствовала, что наше дело не безнадежно, что у нас есть друзья и что я напрасно позволила запугать себя людям со свирепыми лицами.
Столы были расставлены в форме подковы, и на них было сервировано двести десять мест, за которыми сидели солдаты — лояльно относящиеся к нам солдаты, в приветственных дружественных криках которых совершенно растворились несколько негодующих голосов.
— Они хотят, чтобы мы спустились на сцену, — сказал мой муж со слезами на глазах: его глубоко тронуло проявление любви со стороны подданных.
Я взяла сына на руки и спустилась к ним на сцену. Мне не хотелось отпускать его слишком далеко от себя.
Веселый характер и восторг дофина очаровали солдат, и я поставила его на стол во время тоста за его здоровье. Потом он пошел по столам, стараясь не наступать на рюмки, громко рассказывая мужчинам, что он любит солдат больше всего на свете, даже больше, чем собак; когда он вырастет, то собирается стать солдатом.
Присутствующие пришли в восторг. Кто мог бы остаться равнодушным? С нами была наша стройная, как рюмочка, девочка, очень счастливая от сознания того, что все у нас идет хорошо и тревога последних месяцев уходит.
Военные запели одну из популярных в те дни песен композитора Гретрю — хорошую и вполне лояльную песню:
О Ришар, о мой король.
Вселенная отказывается от тебя,
На земле один только я
Интересуюсь твоей персоной.
Как было замечательно находиться на сцене и видеть триумф моего маленького сына, восхищение добрых мужчин, с которым они смотрели на мою дочь, быть свидетельницей их преданности королю и чувствовать их любовь к себе. Как я все это упустила? Я молила, чтобы мне выпал еще один шанс. Пусть все останется так, как должно быть, и я буду вместе со своим мужем трудиться на благо народа Франции!