Я вскрыла записку и прочитала: «Немедленно возвращайтесь во дворец. Чернь движется на Версаль».
Почувствовав, что меня охватывает ужас, я поднялась и взяла свою шляпку.
— Я сейчас же пойду через рощу, — сказала я.
— Господин де Сен-При приказал мне взять карету. Кое-кто из черни может быть уже в Версале. Опасность велика.
— Проводи меня до кареты, — ответила я. Молча я поехала обратно во дворец.
Когда я добралась до дворца, вернулся и король. Его охотничий костюм был забрызган грязью, но он, как всегда, оставался спокоен.
Граф де Сен-При ожидал нас с нетерпением. Он сказал:
— Времени мало. Идут женщины Парижа. Они уже на окраинах Версаля.
Вошел начальник охраны, отдал честь королю и спросил, какие будут распоряжения?
— Распоряжения? — вскричал король. — В отношении толпы женщин? Вы, должно быть, шутите.
Сен-При заявил:
— Сир, это не просто женщины. Среди них могут быть и мужчины, переодетые женщинами. Они идут с оружием — с ножами и дубинками. Они настроены угрожающе.
— Мой дорогой граф, мы не можем послать солдат против женщин, — ответил король.
Граф де Сен-При с удивлением поднял брови, затем я услышала топот сапог по лестнице, и в комнату вбежал Аксель. Он сразу же отыскал меня глазами — и его беспокойство заметно спало. Он вскричал:
— Движется толпа. Они настроены кровожадно. Королева и дети должны немедленно уехать.
Людовик улыбнулся ему, как бы понимая беспокойство любовника.
— Господин де Сен-При хочет обсудить этот вопрос, — заявил он. — Вы могли бы присоединиться к нам, мой дорогой граф.
Я чувствовала нетерпение Акселя. Ведь он же видел этих женщин. Он знал их настроение, он слышал их реплики, он понимал, что они жаждут крови — моей крови. Он догадывался также, что это выступление женщин было хитрой уловкой революционеров. Если бы шли мужчины, то солдаты открыли бы по ним огонь, но король-рыцарь никогда не позволит им стрелять по женщинам. Вожди революции хорошо учли это. Они взбудоражили женщин Парижа, задержали поставки хлеба, чтобы его нехватка дала себя знать еще острее; они усерднее, чем когда-либо, распространяли свои памфлеты с более оскорбительными высказываниями против меня.
Я была подлинной причиной похода женщин на Версаль; они хотели моей головы, они хотели вернуться обратно в Париж с королем и моими детьми — и со мной. Вернее, с моим изувеченным трупом, который по частям несла бы толпа женщин, похожих на жаждущих крови дикарей.
Я могла это понять по выражению лица Акселя. Мне никогда не доводилось видеть его таким встревоженным, и я никогда не видела, чтобы он опасался за свою собственную безопасность — только за меня.