– Сколько оно тебе стоило, Артур? – и с этими словами швырнула, насколько могла далеко, ожерелье в воду.
На этот раз для того, чтобы удержать Артура, понадобились усилия уже двоих мужчин.
– А теперь, Артур… – возбужденно говорила Сильвана, нашаривая очередную драгоценность. – Подожди…
– Успокойся, Артур… В самом деле… Держи себя в руках, – увещевали ее мужа гости.
Бриллиантовое ожерелье взметнулось к звездам и затем упало в их водяное отражение.
– А это во сколько обошлось тебе, каро, а? – кричала Сильвана. На этот раз в ее руке оказалась целая горсть бриллиантовых брошей в виде звездочек эпохи королей Эдуардов.
Сильвана продолжала расшвыривать по темной воде Средиземного моря свои драгоценности. Отшвырнув опустевшую шкатулку, она неспешно отправилась в свою каюту. Ей было удивительно легко, все накопленное за годы супружества унижение испарилось, как утренний туман.
Войдя в каюту, Сильвана заперла дверь на два поворота ключа. Возбуждение угасло, едва она присела на край кровати. Впервые в жизни она серьезно задумалась о том, чтобы оставить мужа. Впрочем, через минуту ей стало ясно, что это будет означать также вынужденное расставание со своим ребенком. Она знала, что адвокаты Артура всеми правдами и неправдами отвоюют у нее Лоренцу.
В конце концов она уснула, смирившись с мыслью о том, что ей, по всей видимости, придется продолжать жить этой пустой жизнью. О драгоценностях, которые осели в черных глубинах гавани, она даже не вспомнила.
В четыре часа утра в распоряжении Артура уже имелись двое профессиональных аквалангистов. Едва протрезвев, он сразу же бросился к телефону и поручил своему адвокату срочно поднять все бумаги о страховке драгоценностей. Затем он поднял на ноги хозяина гавани, а заодно и мэра Канн. Еще до того, как встало солнце, яхта Грэхемов уже была окружена канатным ограждением, и в течение сорока восьми часов удалось выловить из воды все до единой безделушки. Однако после того случая Сильвана не надевала ни одну из них, если не считать обручального кольца с изумрудом, и делала исключение только в тех случаях, когда Артур очень настаивал на этом.
От своей бабки она унаследовала нитку старинного жемчуга. Ее-то она и перебирала меж пальцев в тот бледно-золотой день, сидя в библиотеке и подставляя лицо осеннему солнцу.
С того времени, как Лоренца покинула отчий дом, ее мать окончательно потеряла остаток жизненной энергии. Что касается Лоренцы, то ей никогда не приходило в голову интересоваться тем, счастлива ли ее мама или нет. Ей достаточно было того, что она жива-здорова.