— Братела! Слышь, братела, эй! Ты говорил, герыч, да?
— Есть и герыч, не волнуйся, зависимый ты наш. У тебя че вместо баяна?
— Э, ты савсэм дурак или дракона первый раз видыш? — паясничал Сякаев. — Мы ж не по трубе, а на жабру пускаем! Вот, видишь?
Дракон повернул голову, и его броня подразошлась за ушами, открывая редко используемые жабры, здорово похожие на свежевзрезанный арбуз. У Марата тут же созрел план — сделать вид, что страшно жалеет герыча, тогда дракон даст ему закинуть. И вывалить ему за жабру весь мешок, всяко хватит. Жил собакой, так хоть в кайфе помрет.
— Нифига себе, дыхательно-пихательное…
— Слышь, братан! А я тебя сейчас все равно сожгу! — игриво приплясывая, весело сообщил дракон. — Че-то ты совсем борзо базаришь!
— Слышь, братан! А ты в шары не долбишься, не видишь, кто пришел?
— Мясо пришло! — дракону явно попало на веселую ноздрю.
— Мясом ты будешь, если на меня лапу подымешь. — нагло соврал Марат. — Я из Хазани, с Микрорайона. Слыхал про город Хазань? Отвечаю, весь правый берег тебя жарить подтянется. Мы тебе не орки — замочил, мамка старая поплакала, и спроса нет; за меня ответкой как нифель сдует. Так что лучше давай со взаимным уважением. Кстати, в качестве братского хода… — Марат вновь достал пакет и повторил.
Дракон, неизвестно чему хитро улыбнувшись, опять шустро встал на дорогу, и на этот раз, похоже, достиг оптимума — проморгавшись, спел две строки из нетленных упоительных вечеров, скрежеща гребнем в такт подразумеваемому аккомпанементу.
— Карроче… — глумливо произнес Сякаев, — дело к ночи! Слышь, э, как тебя?
— Марат.
— Хоть ты и жулик, ворюга и душегуб…
— Э, а сам-то? Чья бы уж о душегубстве тут мычала, а?
Дракон помрачнел, видимо, даже сквозь коксяную радугу сотворенное виделось довольно отчетливо.
— Грубишь, сучонок, старшим. — машинально отметил дракон, перед глазами которого замелькало оставшееся позади нехорошее. — Знаешь, вот сейчас сижу я на этой сраной горке в занюханной стране, и сам не верю. Как не со мной было, прикинь… Жили-жили, и на вот тебе — война… Не, базару нет, сами развели эту бодягу, и мы, и орки. Точнее, эльфятине поганой дали развести. И себя, и бодягу. Себя, короче, на бодягу. — в приступе кривоватого коксяного юморка невесело хохотнул дракон. — Я сейчас под кокосом это все так четко вижу… Раньше бы так. Слать их надо было далеко, пи-да-ра-сов. Слышь, попомни мои слова: выслушай эльфа, и…
— Сделай наоборот? — перебил Марат.
— Не-а. Зарежь его к свиньям собачьим. Всегда, без исключения. Что бы он не тер. — мрачно сказал дракон. — А потом пойди и сделай так, как сердце хочет. Не куда понты толкают, не куда ихнее сраное Крыло, а куда сердце. Вспомни, что я тебе сейчас говорю, и сделай. А не то как-нибудь посмотришь на себя — а ты в жопе, весь. И краев не видно…