— А она?
— Полагаю, тоже. — Он помолчал, потом задумчиво прибавил: — Да, так оно скорее всего и есть. Иначе мы не старались бы столь настойчиво прикончить друг друга. Ее любовь доставляет нам обоим немало неприятностей.
Девушка разгладила юбку, попыталась найти иную тему для разговора, но в голове прочно засела однаединственная мысль: «Надо было сказать, что сегодня вечером я занята».
— Я сильно на нее похожа?
Он по-прежнему смотрел прямо перед собой, небрежно поворачивая руль, будто получая некое неизъяснимое удовольствие от езды, от сознания того, что повелевает движением металлического монстра. Казалось, он здесь — и одновременно где-то далеко, слившись воедино с машиной.
— Да не то чтобы очень… Она блондинка, вы брюнетка. Правда, волосы у вас уложены почти одинаково, да морщинки в уголках глаз почти такие же. А еще оттенок кожи… Вы просто напоминаете ее, не более того.
— Вот почему вы назначили мне свидание?
Он поразмыслил.
— Нет. Честно говоря, когда я сообразил, что вы ее напоминаете, мне захотелось позвонить к вам в офис и отменить нашу встречу.
«Так почему же ты не позвонил?!» — мысленно воскликнула девушка, а вслух сказала:
— Нам не обязательно куда-то ехать.
Он повернулся к ней:
— Что? Простите, ради Бога, я вовсе не хотел вас обидеть. Понимаете, развод затянулся, и это действует мне на нервы. Надеюсь, вы не подумали, что я хочу лишить вас ужина?
— С чего вы взяли? — холодно ответила она. — Мне всего лишь показалось, что вам, пожалуй, было бы лучше провести этот вечер наедине с собой.
Он улыбнулся. Улыбка вышла кривой, неестественной. Потом покачал головой:
— Господи, все что угодно, только не это! Только не одиночество.
Девушка откинулась на спинку кресла, неожиданно вознамерившись смутить своего спутника.
Время словно растянулось до бесконечности. Он произнес, сменив тон, с напускной игривостью, прекрасно сознавая, что она чувствует фальшь:
— Куда бы вы хотели поехать? В китайский ресторан? Или в итальянский? Я знаю уютное заведеньице с армянской кухней…
Девушка молчала, и молчание, привело к тому, чего она добивалась: он смутился, погрустнел, а потом вдруг преисполнился ненависти. Ему захотелось либо немедленно затащить ее в постель, либо вышвырнуть из машины, только не длить эту муку. Девушка защищалась, а он словно укрылся за неприступной каменной стеной. На смену мягкости, искренности явилось лукавство.
— Послушайте, — проговорил он, вновь изменив тон, почти вкрадчиво, — я не успел побриться и чувствую себя настоящей деревенщиной. Не возражаете, если мы заглянем ко мне домой и я быстренько соскоблю щетину?