– Хотите танцы? – спросил король. – Хотите, устроим бал?
– Нет.
– А поэтов? Вы же любите стихи? Давайте устроим «схватку на языках», большую, денька на три без перерыва?
Янина улыбнулась.
– Я хочу, чтобы вы развлекались, – с нажимом сказал король. – Выступление танцовщиц? Фестиваль искусств? Какое угодно зрелище? Все в наших силах. Заказывайте.
Янина покачала головой.
– Хотите фейерверк? – король не сдавался. – Я бы хотел… Я бы хотел, чтобы было много огней, шумно, чтобы грохотали пушки.
– Новин боится пушек.
– Мы вывезем его заранее за город…
Король осекся. Янина улыбалась.
– Я сижу как дурак, – тихо сказал король. – Я должен спросить…
– Как проявил себя ваш сын в постели?
– Да.
– Новин мой муж. Я люблю его, потому что должна любить. И я боюсь, – она запнулась, – что у него с этого дня появится интерес, который затмит в его глазах даже ванильное мороженое.
Янина тут же пожалела о своих словах. Король стал похож на человека, держащего руку на раскаленных углях.
* * *
Однажды утром Мышка, ставшая с некоторых пор на диво почтительной, явилась к ней с докладом: поэт Бастьян, молодой, но уже признанный в городе, трижды (или четырежды?) за последние сутки умолял о даровании ему аудиенции.
Янина внутренне просветлела.
Горничные помогли ей одеться. В маленьком зале для приемов, который король отдал в полное распоряжение Янины, она приняла того, кого так хотела видеть когда-то своим гостем в Удоле.
Сколько времени прошло? Всего-то несколько месяцев. Все изменилось совершенно. Но когда поэт низко поклонился, держа в уголках губ лукавую теплую улыбку, – у Янины заныло сердце.
Он знал, что одна из его слушательниц, тончайшая ценительница поэзии, оказала ему честь приглашением – как раз накануне дня, когда ей суждено было стать невестой принца. Все эти дни он наблюдал за ней издали. Он надеялся, что рано или поздно у него будет возможность высказать, как он ей благодарен. И прочитать стихи, посвященные Янине из Удола, принцессе и королеве.
Янина покраснела. Она не была еще королевой. Она с ужасом думала о том дне, о котором король говорил спокойно: о дне его смерти. Но поэт улыбался, он был хорош, умен и увлечен Яниной. Она приготовилась слушать, уселась, глядя на поэта с благосклонной улыбкой, – и не была разочарована.
Она была для него будто музыкальный инструмент. Своими стихами он заставлял ее улыбаться, грустить, думать о небе и о камне, о воске, о смерти – и сразу же о солнце. Он поразил ее: тем вечером, на «схватке на языках», в его импровизациях не было и половины того чувства, точности и звучности, какие она находила в его строках теперь.