Отари нахмурился.
В разговор вступил Тохадзе:
– Отарик, ты пойми, если не хочешь выкладывать свои деньги, то помоги нам собрать их со своих земляков. Ведь опыт подобной работы у тебя есть.
– Знаете, а это уже смахивает на шантаж, – возмутился Отари. – За кого вы, позвольте спросить, меня принимаете, батонебо?
Ответа не последовало. Вместо этого генерал Качарава, улыбаясь, достал несколько фотографий и передал их Отари.
Он начал их просматривать. С каждой фотографией его лицо мрачнело все больше. На всех фотографиях Отари запечатлели в кругу своих друзей, партнеров и братвы в самых различных местах. Подобные снимки можно было сделать только при наличии скрытого наблюдения. Судя по фотографиям, такая слежка велась за ним еще с лета.
Отари молча вернул листок со счетами и фотографии Качараве и, посмотрев на свои часы, как можно более спокойным тоном сказал:
– Простите, господа, но я должен ехать на важную встречу.
– В Краснопресненские бани на встречу с подшефными коммерсантами торопишься, уважаемый Отари Давидович? – с издевкой спросил полковник Тохадзе.
Отари стало как-то не по себе. Эти люди знали обо всех его делах, встречах и проблемах. Находиться под их колпаком ему очень не нравилось.
– Мне ехать пора, господа, – повторил он, намереваясь подняться из-за стола.
– Так что насчет нашего предложения? – остановил его вопрос Качаравы. – Можешь подумать над ним несколько дней.
– Вы устанавливаете сроки? – взбеленился Отари. – Это можно расценивать как угрозу! Еще раз повторяю, я этим заниматься не буду, – добавил он и, не попрощавшись, направился к выходу из ресторана.
– Жаль, Отарик, а ведь могли бы договориться, – донесся до него спокойный голос Качаравы.
Вернувшись на Шаболовку, Максим закрылся в своем кабинете и погрузился в раздумья. Он не знал, как ему следует поступить в сложившейся ситуации – доложить руководству о беседе с генералом или послушать совет Богдановича и не делать этого. С одной стороны, рандеву с генералом было достаточно странным, и начальству следовало знать о случившемся, с другой стороны, никакого разговора на служебные темы у них не было, и ни малейшего интереса к досье генерал не проявлял. Следовательно, необходимости докладывать о встрече не существовало.
Неожиданно в дверь кабинета постучали. Максим открыл ее. На пороге стоял Рыбкин.
– Ты что это закрываешься, лейтенант? Воров, что ли, опасаешься? – усмехнулся он.
– Согласно инструкции я обязан запираться в кабинете, – ответил Максим.
– Да ладно, ладно, я пошутил. Ты вот что, зайди ко мне в кабинет, – сказал Рыбкин.