– Любопытно, Арся. Очень даже. Душа болит за хозяйку, как она там, без меня? И кошка уходить не хочет – не к добру!
– Ну вот. Думаешь, мне легче? Давай посмотрим хоть, как они там. Может, все в порядке, а мы тут извелись все. Хотя кошка – это серьезно.
– За что я тебя ценю, Арсений, так это за оптимизм. Давай свое блюдечко.
Сосед аккуратно развернул тряпицу:
– Яблоко есть?
Веня пошарил в карманах. У домовых они бездонные, как у героев «бродилок». Да и как иначе-то, домовой – сущность занятая, ему и то надо, и это…
– Во! Еще с деревни осталось. Подсохло, правда…
– Сойдет. Катись, яблочко…
Яблочко каталось по блюдцу кругами, а Веня смотрел. Прошлое: весь дом на ногах, все собираются уезжать, один Веня предательски спит в своей печке. Собрались, уехали, тут же пришел за Веней бабай, и часа не прождал, нечисть! Веня бы догнал, смог бы! Ага, вот приехали. Ну и домина! А печка где? Первая ночь… Старший малец теперь домовой – плохо, хозяйка бы лучше справилась. Богарта выкинул, молодец, бесенят разогнал – отлично, бабая прогнал, да еще мышей ловить заставил, ха-ха! Умница! Так, а это что? Кто богарта в отбросах оставил?! С ума сошел, это же…
– Сосед, мне нужно бежать.
– Что, совсем плохо?
– Сам глянь!
Арсений уставился в блюдце. Сперва молчал, потом мычал, потом выругался. Затем сказал:
– А у меня что? – И спустя две минуты вздохнул с облегчением. Хоть у него все в порядке. Молодец Арсина хозяйка – второй год справляется. А Вене надо в побег. Срочно надо.
Венантий заглянул под крышку горшка – готова каша. Поесть на дорожку – и в путь. Веня кивнул на горшок:
– Присоединяйся, сосед!
– С удовольствием.
Домовики достали ложки и принялись наворачивать из котелка, радуясь вынужденной паузе в разговоре. Вене меньше всего хотелось сейчас обсуждать побег, зато хотелось поесть и бежать. Арсению наверняка неловко, что у него все в порядке, когда у соседа беда. Так они и ели молча, даже ложками старались не стучать.
Потом Арсений помог Вене собраться, вымыл котелок, узелок связал и даже золу вычистил из печки.
– Бывай, сосед. Не скучай здесь.
– Не буду, не дадут. Ты, главное, сам… Чтобы у тебя все было в порядке.
– Постараюсь. На то я и домовой, чтобы дом в порядке держать.
– Угу.
– Бывай.
Веня выбрался из печки, свистнул кошку и пошел, не оборачиваясь, вон из камеры. Никто его не остановил, потому что лешие-надзиратели только за порядком в камерах следят, а если домовой решил бежать, то тут уже ничего не сделаешь. Растворится домовой, пропадет. Если остановить его сегодня, он сбежит завтра, не завтра – так после. Потому что он сам так решил. Потому и в блюдечко смотреть – преступление хуже побега. Ты-то уйдешь, с тобой все ясно. А блюдечко останется. И будут смотреть в него другие, и будут пропадать, десятками, сотнями, потому что мало у кого бывает благополучный дом без старого домовика. Брать блюдце с собой в мир смертных – нельзя, а то людям в руки попадет – еще хуже будет. А уничтожить его – невозможно, сто раз пробовали.