Помню, я читал где-то, что человек - это единственное существо во всей живой природе, которое охотится на себе подобных. Американцы готовы на убийство ради сохранения самой возможности убивать.
В воздухе зависла смертоносная тишина. По спине у меня струился пот. Рука, сжимавшая пистолет, была влажной, к ладони липла пыль. Переложив оружие в левую руку, я повернулся, чтобы вытереть ее о штанину, и только тут заметил его, но было слишком поздно - я не смог увернуться от пули.
Стреляли всего с десяти шагов, меня точно кувалдой ударили в правое плечо. Я повалился на спину, как дохлая рыба. Но воля к жизни сильнее искушения сдаться и умереть. С глухим стуком упав наземь, я вздернул левую руку и сумел дважды нажать на курок, целясь в неясный силуэт.
Спотыкаясь, Янос попятился назад - две пули крупного калибра поразили его. Он распростер руки и упал навзничь, его тело заскользило по склону вниз и, задев за развесистый куст, распласталось в неестественной позе.
Боль в боку раздирала меня на части, в голове плавились красные осколки, перед глазами сгущался мрак. Мне стоило невероятных усилий держать их открытыми. Итак, я снова допустил просчет и, скорее всего, поплачусь за это жизнью: совершенно упустил из виду Яноса!
Мне почему-то казалось, что Янос ждет исхода дела в охотничьей гостинице и не собирается сам принимать в нем участие. Двое профессиональных убийц, решил я, не станут стрелять одновременно по одной и той же цели. Я возомнил, будто мне понятны мотивы и логика наемных разбойников. Кто я такой? Жалкий третьесортный детектив, без всяких на то оснований, из одного тщеславия ввязавшийся в крупную игру...
Я злился: дал заманить себя в западню и вряд ли выберусь из нее живым. Непростительная глупость: пока я болтал с его напарником, Янос незаметно подкрался ко мне. А я уши развесил!
Донесся голос фон Шелленберга - как будто издалека, словно с того света:
- Канджа!
И тут я вспомнил, что давно собираюсь спросить его, какой он национальности. Но теперь у меня на это не было сил. Пот застилал глаза, солонил губы.
- Канджа! - крикнул он снова. - Янос был дурак.
Какое это имеет теперь значение, подумал я. Он дважды покушался на мою жизнь, а теперь сам мертв.
Я открыл глаза и увидел жаркое марево над головой. На километровой высоте в небесах парил коршун. Я знал, что это какая-то примета, но какая именно - не мог припомнить.
- Это он предложил тебя нанять, - продолжал фон Шелленберг, - чтобы сбить полицию с толку.
И я настолько в этом преуспел, что помираю теперь благодаря своему усердию. Меня так и подмывало спросить, кто устроил обыск в нашем с ним люксе, но тогда он узнал бы то, что больше всего его занимало, - жив я или мертв.