Это можно было увидеть, поднявшись на южную стену, но Лунь спешил не туда. Пространство у западных ворот оставалось почти безлюдным – ни одного штурмующего, пустое поле, покрытое пятнами догоревших ночью костров, забытые и чудом уцелевшие стога, на неприступной стене – редкие стражи.
Лунь поправил складки одежды и проверил, не заметна ли кольчуга. Бронь не могла спасти от топора или меча – устоит металл колец, но кость не выдержит удара. Однако кольчатая рубашка поможет хозяину против стрелы или ножа. Он решился – будь что будет. Стражник у ворот – молодой крепкий парень с добродушным открытым лицом – поклонился и приветливо улыбнулся:
– Здравствуй, командир.
Лунь похолодел, вспомнив – стражник совсем мальчишкой учился у него держать меч.
– Здравствуй… Клещ.
Имя само всплыло в памяти. Парень явно обрадовался знакомому. Он знал, что страже нельзя вести речей ни с кем, но сейчас совершенно забыл об этом, обрадованный возможностью без свидетелей потолковать с бывшим, но все еще уважаемым воеводой.
– Все спокойно?
– Здесь-то спокойно. С южной стороны горит. Как думаешь, воевода, отобьемся?
– Должны отбиться, иначе конец.
– Хотел бы я хоть одним глазком взглянуть, что там творится.
У Луня затеплилась надежда – что, если… Пусть хоть этой крови не будет на его руках.
– Так сходи туда, посмотри. Я покараулю.
Парень покачал головой.
– Не могу, клятву дал Ольгерду – стоять здесь до смерти.
Бесполезно, все тщета, подумал принцепс. От судьбы не уйти. Он действительно простоит здесь… до смерти.
– Глянь, что это там?
Клещ повернулся.
– Где?
Нож, мгновенно выхваченный из-под плаща, легко вошел в спину. Лунь выдернул лезвие и ткнул раненого под колени. Мальчишка завалился, но, вопреки ожиданиям, жил еще с минуту. Обломанные ногти царапали засохшую грязь. Умирающий сумел повернуть голову, кровь с губ тонкой ниткой стекала в пыль.
– Помоги мне…
«Он не хочет верить, что именно я убил его», – понял Ойле. Парень все не умирал, пытаясь что-то сказать.
– За что…
И тогда Лунь ударил лежащего еще раз – точно в шею.
Утро выдалось слегка туманным, но еще задолго до приближения полудня туман рассеялся, линялая голубизна небес обещала жаркий день. Вокруг утоптанной площадки, на которой обычно происходили поединки, собралось лишь полтора десятка очевидцев – когда через стены летят стрелы, горожанам не до судного поединка. Присутствовал Ольгерд, бледный от сдерживаемого бешенства, вынужденный к участию в деле роковым словом «измена». Хайни, против обыкновения серьезный и молчаливый, рассматривал своего врага. Людвиг, будь он рядом, наверняка нашел бы способ уловить и оформить в слова смутное ощущение, занимавшее наемника. Тайхал был слишком спокоен, а повод для ссоры чересчур уж легковесен. Крепкий череп рубаки хранил в себе изрядное здравомыслие, и как раз сейчас здравомыслие настойчиво шептало Ладеру – дело нечисто. Даже давняя неприязнь альвисов к имперским солдатам не могла объяснить странную вспышку хладнокровного Тайхала.