А вероятнее всего, даже и не так. Вероятнее, они в сговоре и желают привлечь на свою сторону Мономаха с его нескрываемыми претензиями на престол. А еще эти темные персоны рядом с ней. Надо же, кто бы мог знать, что этот бедный рыцарь — родственник сицилийского короля! Но я чувствовал, что здесь что-то не так. Если сейчас они все вместе направляются в Киев, чем еще это может быть, кроме измены?!
Недаром же архонт, пленив сицилийца, вдруг ни с того ни с сего отпустил его и, более того, приставил охранять сообщницу. Вот оно, коварство!»
Топотирит палатинов мчался, не сбавляя хода. Он потерял несколько часов, выжидая, пока посланная по его следу облава уйдет подальше. Но зато Аргир не был обременен обозом и всегда имел под рукой свежую лошадь. Когда чувствовал, что его скакун устал, он пересаживался на другого и мчал дальше.
Остановился он лишь раз, увидев в степи небогатую кибитку переселенца, тянувшуюся в сторону Херсонеса. Он преградил ей дорогу и молча устремил взгляд на возницу. Тот смотрел на него испуганно и вместе с тем удивленно. «Может, узнать, видел ли этот несчастный кортеж севасты? — думал Михаил Аргир. — В случае чего можно сказать, что я отстал. Хотя нет. Отстал с двумя прекрасными джинетами от неспешно идущего обоза? Это звучит нелепо. Наверняка, добравшись до Херсонеса, этот несчастный поспешит в Бюро Варваров, чтобы доложить, как встретил в степи странного всадника».
Впервые в жизни Михаил Аргир пожалел о своей приметной внешности. Как бы ни быстро нес его конь, голубиная почта быстрее. Весь полуостров — точно огромная тыква-дуплянка, заткнуть ее не составляет труда. «Что ж, не повезло этому страннику оказаться сейчас так близко от Херсонеса. — Аргир положил руку на эфес меча и потянул его из ножен. — Но ведь Господь зачем-то направил его мне навстречу. Зачем?»
Он начал еще раз пристально оглядывать возницу и его экипаж. «Господи, разбойник, как есть разбойник! — глядя, как выходит клинок из ножен, с ужасом думал хозяин кибитки. — И взять-то у меня нечего, да как ему о том сказать? Он еще пуще обозлится. А там — жена и маленькая дочь. Зарежет же и глазом не моргнет». Он спрыгнул наземь и тут же рухнул на колени, затем порывисто вскочил, схватил лежавший на облучке узелок, развернул и отскочил в сторону. Сыр, лепешки, лук, вареные яйца — должно быть, это было единственное богатство, которым обладал переселенец.
«Глупец, он, должно быть, принял меня за разбойника, — усмехнулся топотирит палатинов. — Впрочем, откуда ж ему знать, что перед ним — спаситель империи? Но, может, оно и к лучшему. Желаешь видеть меня разбойником — значит так и будет». Он подъехал в упор к кибитке, не выпуская из поля зрения стоявшего поодаль возницу, свернул узелок с провизией и пришпорил коня.