— Он, что же, еретик?
Аббат Сен-Дени печально вздохнул.
— Вовсе нет. Я затруднюсь назвать человека более ревностного в своей вере, нежели он.
— Тогда что же?
— Увы, подчас его рвение граничит с ересью.
— Мне сложно это понять, отче.
— Ведомо ли вам, сын мой, что несколько лет тому назад сей аббат благословил девятерых рыцарей принять на себя добровольные монашеские обеты и отправиться воевать в Святую землю.
— Я слышал об этом вскользь. Хотя, как представляется мне, нельзя быть одновременно рыцарем и монахом.
— Бернар Клервоский думает по-иному. Он, напротив, полагает, что никаких иных воителей, кроме тех, кто посвятит себя Господнему служению, быть вообще не должно.
— Что за нелепая идея? — пожал плечами король. — А как же «Богу — богово, кесарю — кесарево»?
— Бернар проповедует, что поелику всякая власть от Бога, то в наше время в христианском мире все кесарево — суть тоже Богово. И потому кесарь должен быть либо верным слугой церкви, либо же не быть вовсе. Ибо если он имеет о чем-то собственное мнение, то этим самым он грешит против Божьей воли, принесенной в мир через уста иерархов церкви. А если говорить напрямоту, то — через его собственные уста.
— Вот даже как? — Людовик VI поджал губы, упрямо наклонил голову и упер руки в объемистые бока. — Не много ли сей аббат на себя берет?
— Он полагает, что в самый раз, — чуть заметно усмехнулся Сугерий. — И надо сказать, немалое число верующих, от самого бедного из мирян до величайших иерархов Рима внемлют его речам так, будто перед ними не смертный, а некий живой пророк. Более того, он говорит, что к нему сошел ангел Божий и что его речи — суть речи Вышнего.
— И все же это лишь слова.
— Да, только это слова, за которыми готовы следовать толпы, — покачал головой аббат Сугерий. — Признаюсь, я давно наблюдаю за братом Бернаром, и его рвение неподдельно меня тревожит. Как нынче удалось мне узнать, совсем недавно он написал распоряжение, которое было отправлено в Иерусалим, повелевая Гуго де Пайену и его рыцарям незамедлительно вернуться в Клерво.
Упоминание о прибытии воинского отряда в земли Франции заставило короля нахмуриться, однако ненадолго.
— Полноте, вы смотрите чересчур мрачно. Сколько рыцарей может собраться под знамена этого самого шампанца?
— Лет пять назад их было всего девять, сейчас уже несколько десятков. Если память не изменяет, до полусотни.
— Что ж, — король покачал головой, — немалый отряд. Однако же у де Пьюизье или Тома де Марля, не говоря о нормандском ублюдке, их куда больше.
— Ты не понял, Людовик. Все эти рыцари овеяны славой многочисленных побед над сарацинами. И они готовы слепо повиноваться приказам Клервоского аббата. Когда наступит час, по одному слову Бернара они возглавят отряды куда более сильные, нежели все те, что они оставили в Святой земле. И поверь мне, сын мой, ни одно войско не сможет противостоять слову, время которого пришло. Либо нынче ты озаботишься участью Бернара из Клерво, либо очень скоро он озаботится твоей!