– Почему? – страстно заговорила Джини. – Почему ты никак не хочешь согласиться со мной? Ведь моя поездка может оказаться очень важной. Разве тебе непонятно?
– А мне все равно, – оторвал он глаза от фотоаппарата. – Я, как мог, пытался удержать тебя. Дальнейшие попытки бесполезны. Я люблю тебя, беспокоюсь за тебя, но ты не придаешь этому значения. А у меня здесь дело, и я доведу его до конца. Вот и все. Ты бы могла помочь мне, как я помогал тебе все то время, что мне приходится заниматься этим материалом. Но нет, тебе на все это наплевать. Знаешь, Джини, ты очень своенравная особа – безрассудная и упрямая одновременно. Хочешь уйти? Иди!
– Паскаль…
– Иди, Джини. – Выпрямившись, он посмотрел сначала на фотоаппарат, а потом снова на нее. – Все кончено. Точка.
– Я не верю тебе. Ты не можешь… Именно сейчас…
– Именно сейчас забудь обо всем, что было. Я могу. И пусть у тебя не возникает на этот счет ни малейших сомнений. Однажды я уже выбросил тебя из своей жизни и, как видишь, не умер. Если будет нужно, выживу и во второй раз. Выбор за тобой.
Джини смотрела на него так, будто видела впервые. Лицо Паскаля выглядело изнеможденным, голос звучал сухо. Она знала, что бросаться пустыми обещаниями и угрозами – не в его правилах.
– Таким способом тебе меня не удержать. Это ошибка с твоей стороны. Ты сказал, что любишь меня…
– Да. – Его лицо неуловимо изменилось. – И один раз я уже просил тебя сделать выбор. В Бейруте – помнишь? Тот мерзкий гостиничный номер… Я стоял там перед твоим отцом после того, как ты солгала мне, но узнать об этом мне довелось не от тебя, а от него. И вот, стоя перед твоим проклятым папашей, я просил тебя сделать выбор. Я мог бы подождать тебя, и ты чертовски хорошо знала это. Каких-нибудь два года, и все, – он лишился бы возможности навязывать тебе свою волю. Но нет. Ты ни за что не соглашалась. Вот и прекрасно все получается. Тогда ты решила положить конец всему, что было между нами. Теперь такое решение принимаю я.
Джини вскрикнула.
– Паскаль, это нечестно! Господи, ты же сам знаешь, как ты сейчас не прав. Мне было пятнадцать лет. Мне было страшно, стыдно. Отец обрабатывал меня несколько часов кряду, прежде чем появился ты. И ты ударил его, Паскаль…
– Мне теперь все равно, ясно тебе или нет? – по-прежнему твердил он. – Я не хочу снова рыться в прошлом. Мне не нужны никакие доводы и оправдания. Твой отец тогда крутил тобой, как хотел. Он и теперь тобою крутит, а вместе с ним – Хоторн, прости меня, Господи. У тебя собственных мозгов нет?
– Есть. – Джини вдруг словно превратилась в камень. – У меня есть собственные мозги, Паскаль. И я не согласна с тобой.