— Хм… Ну что ж, могу я предложить вашей милости стакан шерри перед обедом? Это последняя бутылка из той партии испанских вин, что я закупил в прошлом году, и Бог весть, когда я сумею достать еще. Черт бы побрал эту проклятую войну, из-за нее жизнь становится просто невыносимой!
— Понимаю, — с сочувствием пробормотал Уэссекс и покорно принял стакан шерри — даже он был вынужден согласиться с тем, что вино более чем приличное. Теперь, когда Испания признала Наполеона — и, что еще важнее, когда де Шарантон взял за глотку порт Нового Орлеана, — нелегальная торговля между Луизианой и Новым Альбионом, на которую король Генрих и его министры смотрели сквозь пальцы, прекратится.
Уэссекс заставил себя поддерживать пустой разговор, пока губернатор не приблизился наконец к предмету их приватной беседы.
— Знаете, ваша милость, люди вашего ранга редко приплывают в Новый Свет ради удовольствия. Жаль, что письмо о вашем прибытии до нас не дошло и мы плохо подготовились к встрече столь высокопоставленного гостя. Мне также жаль, что ваш визит был оплачен столь высокой ценой.
— Я уверен, что легко приобрету другой корабль, милорд. Но, боюсь, мой визит в вашу прекрасную страну вызван не только желанием попутешествовать. На самом деле я приехал в некоторой спешке.
— О да. Вы о той молодой даме, что нанесла мне визит не более трех недель назад?
— О моей жене, — сказал Уэссекс тоном, не допускавшим никаких дальнейших дискуссий на эту тему.
— Я, конечно же, сделал все, чтобы ей помочь, — сказал граф, слегка меняя направление «прощупывания» гостя. — Мне было бы очень неприятно, если бы о Балтиморе говорили как о городе, в котором люди вот так запросто… исчезают.
— Не могли бы вы рассказать мне, что именно она искала? — спросил Уэссекс. Тон его снова стал дружелюбным, и лорд Чизапик с радостью откликнулся:
— Она искала сведения о молодой женщине, которая недавно проживала в одной из самых непрезентабельных гостиниц нашего чудесного города. Она не могла назвать нам имени, но сделала весьма хороший набросок.
Граф достал листок пергамента из чайной коробки, стоявшей рядом с ним на столике, и протянул его Уэссексу. Герцог посмотрел на рисунок. Девушка, изображенная Сарой, была действительно очень похожа на Мириэль Хайклер-Капет.
— Я ее знаю. Это дочь графа Рипона, подруга ее светлости. Мы боялись, что леди Мириэль стала жертвой некоего… беспринципного авантюриста. — Уэссекс немного смущался, характеризуя таким образом Луи, поскольку он считал весьма вероятным, что юного короля уже нет в живых. Если за четыре месяца со дня его исчезновения не появилось никаких слухов о нем, то вряд ли можно прийти к другому выводу.