И это значит, что Груздь просто обязан был задержать меня. Или, в крайнем случае, отправить вперед ногами к праотцам.
Почему он этого не сделал?
Как я ни пытался разобраться в этой мешанине, все теперь сходилось к одному – нужно потрошить "малину" боевиков.
Постепенно наливаясь злобой от безрадостных мыслей, я время от времени скрипел зубами. Я почти наверняка знал, что мой визит туда не пройдет так же мирно, как в "Красную горку"…
Бегая за мокрушниками, насильниками, садистами и другими отбросами общества, я даже не предполагал, что, кроме этого дерьма, бывает еще и дерьмовое дерьмо.
Ознакомившись с материалами, собранными для УБОП, как говорится, с миру по нитке – всеми райотделами города и даже службой безопасности, – я моментально отупел.
Ни хрена себе шуточки – имея на руках поименные, с адресами, списки почти всех рэкетиров, паханов, боевиков, а также их высокопоставленных покровителей, работающих на госслужбе, делать вид, что "все хорошо, прекрасная маркиза"?!
Мои милые щипачи, гоп-стопники, форточники и прочая! Как я был не прав, когда считал вас едва не наиглавнейшим злом в нашей неприкаянной жизни!
То, что я вычитал, закопавшись в ворох бумаг под грифом "Секретно", могло лишить нормального человека рассудка.
Господа воры, знали бы вы, пропивая содержимое жалких кошельков, стибренных у соотечественников, что "кое-кто и кое-где у нас порой", как поется в известной песне, ворочает такими миллионами – долларов! – что вам и не снилось.
Притом спокойно, нагло и у всех на виду, совершенно не тревожась о том, что кто-нибудь спросит откуда у них дачи, как дворцы, "мерсы" и "кадиллаки", на которых ездят только арабские шейхи, умопомрачительные наряды, осыпанные бриллиантами, на их длинноногих телках и тайные – для простого обывателя, но не для спецслужб – счета в заграничных банках с таким количеством "зелени", что на эти деньги можно по-царски прожить две сотни лет.
Короче говоря, за месяц работы в УБОП я офигел и озверел. Даже обычно жизнерадостный и веселый Баранкин как-то сник, притих и иногда смотрел на меня, как агнец, предназначенный к закланию, на своего убийцу.
Я его понимал: в документах он раскопал и имя тестя, который, правда, работал тихой сапой, но рыло имел еще в том пуху…
Этот день начался по обычному сценарию: с восьми до девяти – утренний кофе в кабинете, чтобы легче усваивались суточные сводки оперативных групп, а в девять – "синклит" у начальника УБОП, где собирались только офицеры руководящего звена, начальники отделов.
Там шли разговоры настолько серьезные, что кое-кто из нас переходил едва не на шепот. Потому как те фамилии, которые мы упоминали, имели вес, способный не только отдавить нам все мозоли, но и расплющить в лепешку.