Место и в самом деле было исключительным по красоте и покою: склон холма обрывался в озеро, будто срезанный ножом, а к лужайке под обрывом идеальным образом была подогнана опушка елового леса с великолепным малинником и земляничной поляной. Озеро, метров сорок в диаметре, было глубоким и совершенно прозрачным до чистейшего песчаного дна, а окружали его столетние ели и клены, так и просившиеся на полотно художника. Ставр художником не был, но толк в красоте и гармонии понимал.
Что-то зажужжало над лицом. Он с любопытством открыл глаз: насекомые обычно облетали его стороной.
Это был здоровенный, чуть ли не с кулак величиной, и с огромным жалом шершень, пушистый, золотисто-коричневый, полосатый, сверкающий драгоценными камнями на крыльях.
— С жалом ты переборщил, — лениво пробормотал Ставр, закрыл глаз. Никакой это был не шершень, а терафим — личный киб-интеллект (сокращенно инк) по имени Фил, пси-защитник, пси-лекарь и блок информации. Терафимы, по сути, представляли собой сгустки полей, саморегулирующиеся полевые структуры, а функционально — квазиживые информационные преобразователи, обладающие зачатками интеллекта и в некоторых пределах — свободой воли. Они могли внедряться в любой предмет, становиться невидимыми — для обычных людей, конечно — или создавать себе любой облик. Терафим Ставра любил забавляться и нередко преподносил хозяину сюрпризы, а также вечно бурчал по поводу имени, которое ему дали при рождении. Не нравилось оно ему.
«Я тут кое-что откопал занятное, — сообщил он в пси-диапазоне. — Не изволите полюбопытствовать? И вообще — хватит спать! Вон пузо уже отрастил».
«Не мешай, — так же мысленно отмахнулся Ставр. — Никакого пуза я отрастить не успел. А ты небось наткнулся на муравейник».
«Что я, муравейников не видел? Это какая-то странная штуковина. В моей памяти сведений о подобных объектах не содержится. Пошли посмотрим, хоть жирок растрясешь».
Ставр подумал немного и сел, потом поднялся. Ему действительно стало интересно, что за открытие сделал Фил. Вернее, Филиппок. Такое именно имя дал ему Панкратов-старший, а Филом он стал, уже служа у Панкратова-младшего, у Ставра.
«Веди, Сусанин».
Идти пришлось метров сто, через малинник и небольшое болотце с крапивой и, как полагается, с комарами. Ставру показалось, что терафим повел его этим путем нарочно, однако проверить догадку не удалось: руку вдруг пронизала резкая боль. Ставр инстинктивно «ощетинился» — включил пси-резерв, но ничего необычного не увидел и не ощутил, вообще ничего не увидел, и тем не менее на тыльной стороне ладони красовался длинный порез, словно сделанный острием ножа или бритвы. Ставр закрыл глаза, сосредоточился, целиком обнял этот район всеми органами чувств, отключая сознание.