— Да примерно как и все остальное. — Шарлотта не слушала музыку, ее глаза рассеянно следили сквозь помутневшее от пепла окно за пробегающими мимо сценами. Словно гнилые зубы торчат на фоне грязно-серого полуденного неба останки какого-то городка. Чудом уцелевшая эмалированная ванна, пара телефонных столбов, кости, какие-то белесые обломки, миля за милей мусора и развалин. Жуть и запустение. А где-то там, в обросших плесенью, похожих на пещеры подвалах — немногие выжившие собаки; жалкие, покрытые струпьями, они тесно жмутся друг к другу, спасаясь от холода. Солнечный свет еле сочится сквозь густую пелену взбитого ветром пепла.
— Вот, поглядите, — не оборачиваясь, бросил Фергессон пассажиру и притормозил: кособокими, неуверенными прыжками дорогу пересекал кролик-мутант. Еще один прыжок, и слепой, до неузнаваемости деформированный зверек врезался в зазубренный обломок бетона, отскочил от него, словно плохо надутый мяч, и упал. Еле живой, он прополз несколько шагов, но тут появился тощий, облезлый пес, тошнотворно хрустнули кости, и все было кончено.
— Уф-ф!
Передернувшись от омерзения, Шарлотта прибавила обогрев машины. Миниатюрная и хрупкая, девушка сидела, поджав под себя стройные ноги; в розовом шерстяном свитере и вышитой юбке она выглядела очень привлекательно.
— Жду не дождусь, когда же будет наш поселок. Здесь нехорошо.
— А они ждут не дождутся получить вот это. — Фергессон стукнул по стоявшему на сиденье стальному ящику; прикоснуться к прочному, надежному металлу было приятно. — Если там у вас действительно настолько худо.
— Уж в этом-то не сомневайся, — кивнула Шарлотта. — Хуже просто некуда. Не знаю даже, поможет ли все это — он ведь, считай, ни на что больше не способен. — На ее лбу появились озабоченные морщинки. — Попробовать, конечно, стоит, но я не очень-то надеюсь. — Не бойся, — заверил ее Фергессон, — разберемся мы с вашим поселком, наведем порядок.
Голос его звучал легко, почти беззаботно; самое первое сейчас — успокоить девушку. Такая вот паника может выйти из-под контроля — выходила уже, и не раз.
— Но не сразу, не в один момент, — добавил он, искоса взглянув на соседку. — Раньше нужно было сообщить.
— Мы думали, это просто лень, но ведь он и вправду умирает. — В ее голубых глазах мелькнул страх. — От него не получить теперь ничего толкового. Сидит, словно здоровенный ком, — и все. Не разберешь, то ли заболел, то ли вообще умер.
— Просто он очень старый. — Фергессон говорил негромко и вразумительно, словно успокаивал перепуганного ребенка. — Насколько я помню, вашему билтонгу уже сто пятьдесят.