Девушка не боялась его, потому что не могла себе представить, что он коснется ее, хотя думала об этом каждый раз, когда смотрела на него, и могла только надеяться, что не краснеет, как случалось с ней при каких-нибудь стыдных фантазиях. Стыд в основном охватывал ее потому, что — она была уверена — это жалкие фантазии. Ее опыт близости был очень ограниченным, а знание мужчин, не слишком старых и не слишком молодых, вообще отсутствовало. Она очень хорошо понимала, что мужчина, находящийся перед нею, сосредоточивает в себе все, чего ей никогда не добиться. Он титулован, богат и недосягаем. Эта недосягаемость идет не только от его положения, в нем самом есть что-то неприступное.
Александра не ожидала, что еще когда-нибудь услышит о нем после отъезда. Когда Драмм уйдет, то уйдет навсегда. Это печально, но, может быть, не плохо, потому что делало возможной ту искренность между ними, которая не возникла бы, если бы они собирались еще увидеться. Между ними не может быть ничего, кроме, пожалуй, искренности.
К ответу на его вопрос надо идти осторожно, высвобождаться медленно, она не может сразу сказать правду.
— Почему так происходит? — тихо повторила она, избегая его взгляда и снова рассматривая собирающиеся фиолетовые тени во дворе. — Я не встречаюсь ни с кем потому, что мы живем вдали от людей.
— Здесь неподалеку есть школа, и наверняка имеются жены учителей, с которыми можно подружиться, и молодые учителя, с кем бы вы могли проводить время.
Он увидел, как Александра едва заметно криво усмехнулась.
— Мой дорогой сэр, — ответила девушка так тихо, что ему пришлось сдержать дыхание, чтобы услышать ее, — с меня вполне достаточно совместной жизни со школьным учителем. Кроме того, — быстро добавила она, — мистер Гаскойн не пользовался популярностью, даже среди своих коллег. Те, кто его ценил, не привлекают меня, а с остальными местными мужчинами у меня мало общего. — Александра горько улыбалась, ее голос стал резким и отрывистым, когда она повторила те слова, что были брошены ей в лицо перед единственной и крайне неудачной поездкой в Бат: — Я слишком хорошо образованна для своего сословия, все мои заслуги состоят как раз из этого образования и моей молодости, которая быстро проходит.
— Сколько вам лет? — спросил он так же тихо, чтобы не разрушить это странное мгновение откровенности.
— Двадцать четыре, — ответила она. — На выданье в нашей сельской местности и, думаю, даже в Лондоне.
Ее спокойная уверенность всегда удивляла Драмма. А сейчас он понял, с каким трудом ей дается самообладание. Она держалась прямо, но казалась такой беззащитной, стоя одиноко в надвигающихся сумерках, что он пожалел, что не может подойти к ней, обнять и успокоить.