— Меня зовут Крис Малер, сынок, — представился длинный, тощий и рыжий ковбой, у которого даже руки поросли рыжими волосами. — А этот недотепа, что щеголяет фонарем под глазом, — Кон Конагер. Лучше держись от него подальше, паренек, ему репей под седло попал.
Конагер, худощавый смуглый мужчина лет тридцати пяти, черноволосый и черноусый, с многодневной щетиной, был одет в потертую куртку и кожаные штаны. На голове его красовалась видавшая виды черная шляпа. Каблуки его сапог стерлись почти до основания, а ореховые рукоятки револьверов блестели как отполированные от частого применения.
Конагер посмотрел на Лабана очень серьезно.
— Ты, парень, не очень-то доверяй россказням Криса. Я самый миролюбивый человек на свете.
— А кто это вам фонарь подарил? — спросил Лабан.
— Никто не дарил, — ответил Конагер. — Я заслужил его в честном бою.
— У нас тут уже проезжал один человек с синяком, — вмешалась Руфь. — Его звали Кайова Стейплз. — Не дождавшись реакции на свои слова, она добавила: — Он сказал, что убьет того, кто засветил ему в глаз.
Конагер ничего не ответил, но Крис Малер бросил на него острый взгляд и обратился к Руфи:
— Малышка, мне кажется, тебя давно ждет мамочка.
— Она виновата, что ли, — подал голос Джонни. — Если Кайова так сказал, значит, сказал, и все тут!
Эви Тил вышла из двери, вытирая руки фартуком.
— Не хотите ли перекусить, джентльмены? Дилижанс запаздывает, а еда готова.
— С большим удовольствием, — откликнулся за всех Малер. — Пошли, Кон. Поедим и поедем дальше.
Кон замешкался, изучая навес над загоном. Лабан следил за ним, с трепетом ожидая его оценки. Наконец Кон кивнул:
— Неплохая работа, сынок. Ты все делал один?
— Да, сэр.
Кон глянул на него с любопытством.
— «Сэр»! Хорошо звучит, прямо здорово. — Он подошел поближе, чтобы лучше рассмотреть навес. — А если ветки класть начиная с нижнего ряда и каждый последующий ряд с небольшим сдвигом поверх предыдущего, то дождь будет стекать по ним.
— Спасибо, — сказал Лабан.
Он поймал себя на том, что ему нравится этот суровый человек с обветренным лицом. Мужчина и мальчик вместе подошли к хижине. У двери Кон снял куртку и закатал рукава, чтобы умыться; затем причесал свои темные волосы, обернулся и посмотрел на бескрайнюю равнину.
— Я люблю степь, — произнес он, показывая рукой вдаль. — Нет ничего лучше вольного простора.
— Мы видели следы индейцев, — сообщил Лабан.
Конагер быстро взглянул на него, потом сдвинул шляпу на затылок и осмотрел холмы позади хижины.
— У вас винтовка-то хоть есть?
— Нет, только дробовик.
— Это хорошо, но лучше бы еще и винтовку. Когда вернется твой отец, он обязательно заведет себе винтовку.