Прежде всего надо было из чего-то сделать весло. Старый, полусгнивший буфет вполне годился для этого, и Виктор выломал из него полку. «Но как без ножа придать ей форму весла? — думал он. — Наверное, мне все-таки следовало взять с собой индейца; убрать его я успел бы и в Купер-Слоу. Пора уходить». Через комнаты, полные вьющихся растений, он выбрался на лунный свет. Он шел все быстрее, затем побежал, не обращая внимания на грязь, хлюпавшую под его башмаками. Открылся последний клапан, не дававший страху выйти наружу. Воображаемое слилось с реальным и преследовало его угрожающими криками и видениями; главное же, он чувствовал, будто за ним гонится что-то одновременно и человекообразное и сверхъестественное — сама смерть.
Марк сказал Терезе, что уезжает дня на три-четыре, но когда он внезапно вернулся, она не выказала ни удивления, ни радости и сделала вид, будто не заметила его подавленного настроения.
— Я думала, ты все еще в Майами. Что было нужно Ди Стефано?
— Он сообщил, что умер мой брат, — ответил Марк, отвернувшись.
Маска безразличия, которую Тереза носила тщательно, как изысканный костюм, внезапно сползла. Она всегда испытывала нежность к Паоло.
— Madonna! Что случилось?
— Автомобильная катастрофа. Я летал на похороны.
— Где его похоронили? — спросила она тихим, ровным голосом.
— В Кампамаро. В могиле отца и матери.
— Упокой его душу, господь.
Больше Тереза ни о чем не спрашивала. Ее, по-видимому, не интересовали ни подробности его пребывания в родных местах, ни то, как поживают их друзья.
— Я пытался дозвониться тебе из Майами, — сказал он, — но к телефону никто не подходил.
— Меня почти не бывало дома.
Внезапно он вспомнил, что у детей были каникулы и они гостили у друзей, — Виктор не звонил?
— При мне — нет.
— Он должен был позвонить в понедельник. Я беспокоюсь о нем.
— Если бы он услышал мой голос, он, вероятно, повесил бы трубку. Один такой звонок действительно был.
Марк попытался пробиться сквозь стену ее показного безразличия, заставить Терезу понять, как важна была для него эта поездка в Сицилию и на каком распутье он сейчас стоит.
— У меня там никого больше не осталось. Мама и Паоло умерли, и если трезво смотреть на вещи, то вряд ли я когда-нибудь увижу свою сестру или получу от нее весточку. Креспи довольно ясно дал понять, что не желает меня знать. Остальные друзья — тоже. Они отвернулись, и для меня это конец.
Она ушла в кухню, и, войдя туда, он заметил, что она автоматически крутит рычажки новой стиральной машины.
— Я часто думал о том, что надо принять окончательное решение и подать документы на перемену гражданства. Нет никакого смысла это оттягивать. В глубине души я всегда надеялся, что мы когда-нибудь вернемся обратно. Но при нынешнем положении дел нас с Сицилией больше ничто не связывает.