— На тебя, — признался Коттон.
Суровость исчезла из ее взгляда, когда она пошла к нему, волоча халат по полу. В ее голосе проснулась пьяная отвага:
— Знаешь, почему ты мне понравился?
— Почему?
Она на мгновение задумалась.
— Потому что ты мерзкий тип, — неожиданно заявила она. — Да и я не ангел. А таких всегда тянет друг к другу.
Бонни подставила губы для поцелуя. Потом заставила Коттона вытереть ее полотенцем. Когда он справился с этим, она мягкими, едва ощутимыми движениями вытерла его, что повлекло за собой неизбежное. В перерывах они пили. Время от времени что-то ели. Потом Коттон понял, что наступило утро.
В каюте стало холодно. Погода за ночь переменилась и сделалась штормовой. Яхту качало. Как и в моторке, Коттон лежал с закрытыми глазами, но мгновения наслаждения прошли. Не могут же они длиться вечно! И теперь ему нужно придумать какой-то повод, чтобы все закончить достойно и убраться с яхты, пока муж Бонни не застукал его со своей женой и не пристрелил их обоих!
Коттон открыл глаза и с удивлением заметил, что внушительных размеров иллюминатор напротив кровати открыт. Он босиком прошлепал по полу и выглянул наружу — иллюминатор был прямо над поверхностью воды. Море казалось серым и злым. С берега дул ожесточенный ветер.
Коттон закрыл иллюминатор и вернулся к кровати. Бонни в ней не оказалось. Он присел на край, поеживаясь от холода, и принялся ждать, когда девушка появится из ванной. Но она не появилась ни через минуту, ни через пять, и тогда он открыл дверь и заглянул внутрь.
В ванной Бонни не оказалось. По-видимому, за время минувшей буйной ночи либо он, либо девушка пролили на ковер по неосторожности какую-то липкую жидкость, отчего у него, когда он ступил на мягкий ворс, возникло неприятное ощущение клейкости на босых подошвах.
От нечего делать Гарри снова вернулся к кровати. Жаль, что он не знает, как вести себя в подобных случаях. Может, стоит позвонить стюарду и попросить сообщить мадам, что ее любовник проснулся и жаждет ее присутствия?
Пока Коттон сидел в раздумье, оглядывая каюту, ему стало слегка стыдно, что бывало с ним чрезвычайно редко. Когда они только поднялись на борт яхты, каюта выглядела как на цветной рекламной вставке журнала “Яхтсмен”. А теперь в ней словно похозяйничали две обезьяны. Половина стульев перевернута.
Занавеска иллюминатора, который он только что закрыл, разодрана на полоски. Пол уставлен пустыми бутылками, замусорен жареным французским картофелем и заляпан застывшим жиром. Тут же валяются две тщательно обглоданные косточки от стейка.