— Так, еще! Еще! О Господи, Дафна!
Казалось, по его жилам течет гремучая смесь, готовая разорвать тело на части, если он остановится хоть на секунду. Пирс потерял контроль над собой, он понял, что не может остановиться и не остановится ни за что на свете. Он ясно почувствовал, как лоно Дафны сжалось, напряглось, и вслед за этим последовал ряд конвульсий, сопровождаемых протяжным стоном, и ногти жены впились в его спину. Это было последней каплей, и Пирсу в тот же момент показалось, что и сам он взорвался, и взрыв этот отозвался в нем хриплым стоном. Еще несколько движений — и он почувствовал, что из него изливается не семя, а душа. Затем — сладостное забвение. Пирс первым пришел в себя:
— Дафна, как ты?
Глаза ее были закрыты, но губы раздвинулись в улыбке:
— Это ты скажи, как я.
— Ты знаешь, — Пирс тоже улыбнулся, — ведь я хотел покинуть тебя, прежде чем… — Он замялся, подбирая слово, и, не найдя его, невразумительно закончил: — Но не смог.
— Не смог бы, даже если бы захотел, — прервала его
Дафна с улыбкой, — я не позволила бы тебе. То, что я чувствовала, невозможно было перенести одной, ты был нужен мне.
— Черт побери, я никогда не терял контроль над собой до такой степени, — — пробормотал он скорее для себя, — да я не смог бы остановиться, даже если бы мне приставили пистолет ко лбу.
— Со мной ты можешь не бояться этого, Пирс. Я знаю, ты никогда себе не позволяешь расслабляться, но со мной ты ничем не рискуешь. Я никогда не причиню тебе боль.
И Пирс не нашел что ответить. Да он, по правде говоря, и не искал. Медленно, но неотвратимо он погрузился в сладостный сон.
Спящая Дафна была похожа на доверчивого ребенка. Свернувшись калачиком, она прижималась щекой к руке мужа. Пирс лежал неподвижно, с открытыми глазами, но мысли его были далеко. Он вспомнил вчерашний день, наполненный событиями, следовавшими одно за другим, не оставлявшими времени и возможности для того, чтобы остановиться хоть на минуту и подумать. Еще утром он надеялся только на то, что они с Дафной могут договориться о помолвке, а к вечеру они уже были мужем и женой. Ну что же, день можно считать удачным. Не часто судьба подкидывает ему сюрпризы, предлагая больше, чем он ожидал. Ему даже не верилось, что удалось вырвать Дафну из рук садиста Трэгмора так быстро и что теперь перед Богом и законом он отвечает за нее. Правда, столь стремительный поворот событий не дал ему возможности обдумать некоторые вопросы.
Например, должен ли он сказать Дафне о своих планах в отношении Трэгмора? Как долго откладывать рассказ о том, какую роль сыграл Трэгмор в его жизни? Ну и, наконец, самое главное: как он может скрывать от умной, чуткой жены ночные вылазки Тин Кэпа? Каково ей будет узнать, что она вышла замуж за человека, совершающего по ночам бандитские налеты на богатые дома? Вспомнив их ночную встречу в доме Трэгмора, Пирс улыбнулся. Нет, конечно же, она не предаст его. Она сама считала Тин Кэпа чуть ли не национальным героем и готова была аплодировать каждой его удачной вылазке. Но одно дело знать, что Тин Кэп — какой-то абстрактный герой, и совсем другое — что он ее муж. Восторженность может отступить перед страхом. Нет, нет, риск слишком велик. Уж он-то лучше, чем кто-либо другой, понимает, с каким риском и трудом связаны эти ночные подвиги. Только со стороны все кажется легко и просто. Любая оплошность, любая досадная случайность грозят ему петлей. Тут не отделаться тюрьмой или каторгой. Свет ни за что не простит ему. И даже тот факт, что он отдавал все деньги бедным, не смягчит, а скорее разъярит судей. Незавидная доля ожидает не только его самого, но и тех, кто помогает ему, тех, кто знал о его делах и не донес. Нет, нет, ни за что на свете он не расскажет ей об этом. Ведь он женился на Дафне для того, чтобы защитить ее, а не погубить. Он один должен отвечать, если случится беда.