Кончиками пальцев она коснулась моей руки, и мне ничего не оставалось, как направиться в бальный зал, оставив Меридана одного.
– А что же сделал он? – поинтересовалась Люсинда.
– Даже не представляю, – ответил сэр Эдвард. – Но когда через минуту я проходил по вестибюлю, его там уже не было.
– И вы больше его не видели? – спросила леди Белвиль.
– Нет. И не имею желания, – ответил сэр Эдвард.
– Но… но… долг?
– У меня было больше недели на поиски денег, – сказал сэр Эдвард. – Когда после игры Меридан подсчитал мой проигрыш, он спросил: «Традиционная неделя устроит вас, Белвиль?» Я ответил: «Надеюсь, милорд». Он пристально посмотрел на меня, будто бы понимая мое положение, и сказал: «Ну ладно, тогда две недели».
– Так мало! – воскликнула Люсинда. – Он мог бы дать тебе больше времени.
– Это все равно ничего не решило бы, – ответил ей сэр Эдвард. – Известно, что он всегда твердо придерживается условностей и не склонен проявлять сострадание.
– Это тот самый граф Меридан, о котором ходит столько сплетен? – спросила леди Белвиль.
– Ну конечно, вы наверняка слышали о нем, – ответил сэр Эдвард. – Он близкий друг принца Уэльского, а кроме того…
Он замолчал, пытаясь подобрать слова.
– Я имела в виду, это про него говорили, что у него был роман с…
Леди Белвиль понизила голос, чтобы девочки не услышали имени. Сэр Эдвард кивнул.
– О Боже, – воскликнула она. – Это чудовищно! Я не потерплю его в моем доме! Я потрясена всем этим до глубины души!
– Да, это был большой скандал, – устало сказал сэр Эдвард. – Но Меридан принят в высших кругах, а кроме того, он один из богатейших людей Англии.
– Если он так богат, зачем ему твои деньги? – спросила Люсинда.
Улыбнувшись, она сама ответила на свой вопрос:
– Какая же я глупая, карточный долг – это долг чести, и его надо заплатить прежде, чем отдать долг бедным лавочникам, которые ждут годами.
– Он ужасен… Я ни за что не выйду за него! – Эстер готова была расплакаться.
Они все посмотрели на нее, с трудом понимая, о чем она говорит. Сэр Эдвард схватил письмо, лежавшее перед ним.
– Я все пытался рассказать вам, дорогая, – сказал он жене, – собирался с силами сообщить о проигрыше, как вдруг пришло это письмо.
– Ах да, конечно… письмо, – сказала леди Белвиль. – Когда оно пришло?
– Его привез верховой, – опять не стерпела Люсинда. – Он скакал из Лондона менее четырех часов! Я сказала ему, что это почти рекорд.
– Люсинда, сколько раз повторять тебе, чтобы ты не разговаривала с чужими слугами! – возмутилась леди Белвиль.
– Когда я увидела, что этот человек подходит к парадному подъезду, Дурхема уже не было, он ушел на конюшню, и, кроме меня, некому было открыть входную дверь. Как он был одет! В темно-вишневую ливрею с золотыми пуговицами и белые бриджи! А видели бы вы его сапоги! Наверное, он чистит их шампанским, как теперь делают все щеголи!