А может быть, она преувеличивала. Может быть, как бывало в детстве, она дала волю своему воображению. Может быть, джентльменов у огня вовсе не интересовало, кто она такая. И в самом деле, с чего бы она могла их заинтересовать? Вид у нее совершенно убогий и ничтожный — в ветхом коричневом платье, заштопанном и залатанном где только можно. Унылая шляпка давно уже вышла из моды. С чего бы им смотреть, как она украдкой, боязливо заходит в мастерскую по очередному пустяковому поручению, с каким легко бы справился их грум, если бы отец счел возможным обойтись без него хотя бы недолго.
«Ну почему я такая трусиха?»— спрашивала себя не раз Гизела. И сама себе отвечала, что только скованная стенами дома она страдает от чувства неполноценности.
Но все совсем по-другому, когда она верхом на коне. Те минуты уравнивали ее с любым мужчиной и даже ставили выше многих. Она знала, что может быть быстрее всех; она знала, что хоть на ней и потертая амазонка, ей нечего стыдиться того, как она держится в седле и с каким умением управляется с лошадью.
— Я не боюсь! Я не боюсь! — теперь повторила она самой себе и вошла в мастерскую.
Ее опасения были напрасны. Сегодня у огня грелись только двое, и обоих она знала. Это были фермеры, один — из Нортгемптона, другой — из южной части графства, пожилой человек, который однажды помог ей поймать лошадь, когда та сбросила ее, взяв очень сложное препятствие.
Гизела робко улыбнулась ему, ступая по деревянному полу, а он приподнял в ответ шляпу. Фред Тайлер уже вышел из-за деревянного прилавка, вытирая руки о кожаный фартук. Фред Тайлер выглядел словно какой-то предмет из собственной мастерской. Его можно было представить только в такой обстановке: окруженного седлами и уздечками, вожжами и подпругами, кнутами и упряжью. Он сам был цвета дубленой кожи, с согнутой спиной от долгих часов, проведенных внаклонку над работой. Благодаря огоньку в глазах и шуткам, слетавшим с языка, он стал популярной личностью по всей округе, так что мужчины всех сословий и рангов приходили навестить старика Фреда, когда им случалось попасть в Таусестер.
— Доброе утро, мисс! Чем могу быть вам полезен?
— Доброе утро, Фред! Сквайр попросил меня отдать вам эти поводья. Говорит, они шершавые.
И Гизела вручила поводья старику. Он взял их, измерил длину и поцокал языком, обнаружив лопнувший стежок.
— Передайте сквайру, все будет сделано; завтра он получит их обратно.
— А еще он просил сказать вам… — начала Гизела. Но в это время дверь мастерской широко распахнулась.
— Шорник! — раздался властный окрик. В дверях стоял слуга, но очень высокомерный и ослепительный слуга. На нем были бриджи, сапоги, начищенные до зеркального блеска, ливрея, украшенная пуговицами с гербами, желтый в черную полоску жилет и цилиндр с кокардой, лихо надетый набекрень, что само по себе уже было дерзостью.