Нам нравилось одно и то же; мы оба увлекались верховой ездой, рыбной ловлей и охотой. Я считался неплохим стрелком, но мне было далеко до Имре. Наверное, в нашей дружбе было много от обожания кумира. Он очень многое делал лучше меня.
А потом мы проводили вместе чудесные каникулы и здесь, и в Венгрии. Однажды даже скопили денег, чтобы съездить в Париж. И чем больше я его узнавал, тем с большим и большим уважением к нему относился.
Лорд Куэнби замолчал и взглянул на Гизелу.
— Вы помните, как он часто читал стихи, а потом вдруг оборачивал все в шутку и тут же сочинял на них пародию, запрокидывал назад голову и принимался так заразительно хохотать, что невольно хотелось присоединиться к его смеху? Вы помните?
— Д-да… я помню, — заикаясь проговорила Гизела.
— Он был умным, начитанным и очень веселым человеком. А ведь так много среди образованных людей нудных типов. С Имре скучать не приходилось. Кроме лошадей больше всего на свете он любил книги. Вот это и пугает меня. Если он провел в тюрьме все эти годы, то был лишен самого для него дорогого, в особенности возможности читать.
— Он, должно быть, мертв, — не сдержалась Гизела. — Давайте надеяться, что он мертв.
Она заговорила вопреки своей воле, забыв на секунду, кто она такая, думая только о том, что ей рассказывали о тюрьмах — мрачных, душных подземельях, о пытках и ужасах, которые даже страшно себе представить.
— Итак, вы ничего о нем не знаете! — быстро проговорил лорд Куэнби.
— Нет, не знаю, — ответила она, и это было правдой.
— А вы можете узнать? Гизела покачала головой.
— Нет.
— Я верю вам, — сказал он. — Сам не пойму, почему. С самого начала я намеревался не верить ни одному вашему слову; но вы не попытались оправдываться, не пытались заявить о своей невиновности. Мне нравится эта черта в вас. По крайней мере, вы прямодушны и смелы.
— Спасибо, — поблагодарила Гизела.
Только сейчас она почувствовала дрожь, охватившую ее в тот момент, когда она, к своему величайшему облегчению, поняла, что его гнев утих. Только сейчас она ощутила сильное сердцебиение и сухость во рту. Ее напугала его ярость и злость. Она не предполагала, что ее можно так сильно напугать только одними словами. Они помолчали немного, затем снова заговорил лорд Куэнби.
— Мне кажется, я начинаю понимать, какие чувства испытывал к вам Имре. Когда сегодня вечером вы вошли в гостиную, мне на секунду показалось, что вас в действительности нет, что вы плод моего воображения. Никогда не думал, что женщины бывают так прекрасны. А потом я вспомнил, что вы послали моего Имре на смерть и вас это нисколько не тронуло.