Чэрити обдумывала то, что предложила Вада.
— Ну что вам сказать… Я не вижу в этом ничего плохого. Мне, конечно, не хотелось бы, чтобы ваша мать узнала о том, что вы затеяли. Лично я все это не одобряю. Мисс Спарлинг не следовало бы предлагать вам ехать сюда одной. Она меня просто удивляет! Это совершенно невообразимо!
— Поэтому, Чэрити, будет намного лучше, если никто не узнает, кто я.
— Но я могу забыть и не назвать вас «мисс Спарлинг»!
— Не думаю, чтобы кто-нибудь услышал, как мы разговариваем, — улыбнулась Вада. — Но если кто-то и услышит, мы объясним, что «Вада»— прозвище, а это так и есть!
Девушка увидела, что Чэрити обеспокоена, и продолжила:
— Ну кто будет задавать вопросы? Мы никого в Париже не знаем. Мисс Спарлинг сказала, что не собирается давать мне никаких рекомендательных писем: она считает, что французы вряд ли поверят, как и моя мама, что я живу в гостинице одна и меня никто не сопровождает.
— Со мной вы будете в полной безопасности, мисс Вада, — заверила Чэрити.
Путешествие поездом оказалось долгим и утомительным. Далеко за полночь они наконец приехали в Париж.
Город еще не спал. Впечатление было такое, что в ночном отдыхе здесь никто не нуждается.
От вокзала они ехали в экипаже, и Вада зачарованно смотрела в окно. Они проезжали мимо высоких серых домов с деревянными ставнями на окнах — их-то Вада как раз ожидала увидеть, но бульвары ее заворожили и оказались намного оживленнее, чем она представляла.
Из окна экипажа девушка видела прогуливающихся парижан, которые казались совершенно беззаботными, и кафе со столиками, выставленными прямо на улицы. У столиков сидели посетители, оживленно беседуя за стаканчиком вина, и вино от необычно яркого освещения витрин и фасадов играло всеми цветами — янтарным, зеленым, желтым, розовато-лиловым.
Экипаж свернул на площадь Оперы.
«Гранд Опера»— нарядное, великолепное здание Гарнье, отделанное золотом и мрамором, было похоже на романтический сказочный замок.
Вада спрашивала Нэнси Спарлинг об оперном театре.
— Это нечто грандиозное: роскошное, немного пошловатое, веселое, таинственное и впечатляющее зрелище, — ответила она.
Девушка знала, что в этом театре была самая большая сцена в мире.
Они ехали теперь по улице Мира, центру парижской изысканности и изящества. В этот час ночи знаменитая улица была почти безлюдна.
Затем экипаж въехал на Вандомскую площадь. Над зданием министерства юстиции и домом, где жил Шопен, уходила ввысь огромная белая колонна Траяна1, водруженная здесь в честь Наполеона Бонапарта.
— Все это просто великолепно! — восхищалась Вада.