Сильна была душа моя. Я смело подошел к алтарю и преклонил колено. И здесь я получил дыхание Богини-Матери!
— Фалес Аргивинянин! — сказала она мне, — в бесконечности Вселенной являюсь я под многими образами. Но только мудрые, такие, как ты, Фалес Аргивинянин, могут узнать меня в бесконечных проявлениях моих. Я знала, что ты узнаешь меня. Я знала это потому, что когда ты, мудрый, получил первое посвящение, разговаривая в Элладе со светлой дочерью моей, которую вы называете Богиней Афиной Палладой, я и тогда прочла в твоих мыслях, что все это одно, разум, пошедший навстречу Великому Откровению. Я тогда же отметила тебя перстом моим.
Я знала, что и сегодня твоя мудрость останется победительницей. Чем же я вознагражу тебя, великий сын мой? Вижу твой ответ: «Ничем, Великая Мать!» Но я вознагражу тебя словами моими! Странна, необыкновенна будет судьба твоя! Ты будешь человеком, будешь нечеловеком. Могущество твое будет необходимо. Но, Аргивинянин, это могущество тобой будет принесено к ногам моим. Пройдут тысячелетия, пробегут они над головой твоей, и только тогда ты, даже ты, великий в мудрости своей, поймешь то, что я сказала тебе в этом храме.
Богиня подняла чашу, поднесла ее к правой груди своей и из ее груди хлынула струя в чашу. Когда она наполнилась. Богиня подошла ко мне.
— Пей, сын мой! Пей молоко твоей Матери!
И я выпил… Удар грома раздался в груди моей, грохот сотни тысяч космосов пронесся над моей головой, как будто бесконечность. Я падал в бездну, я возносился к завесе огненной. Когда я очнулся, то увидел над собой озабоченное, но ласковое лицо своего учителя Гераклита.
— Встань, сын мой! Встань, новый светоч Фиванского святилища.
Фалес Аргивинянин
ФАЛЕС АРГИВИНЯНИН, ЭМПИДИОКЛУ, СЫНУ МИЛЕСА АФИНЯНИНА О ПРЕМУДРОСТИ ЮНОЙ ДЕВЫ-МАТЕРИ — РАДОВАТЬСЯ.
В свое время, Эмпидиокл, я не нашел нужным сообщить тебе, что я не сразу покинул Палестину после того, как свидание в саду Магдалы наполнило сердце мое великим холодом страшного видения.
Я, Фалес Аргивинянин, чувствовал всем существом своим, что глубинные тайны сочетания Завесы Огненной с проявленным в Космосе бытием еще не полностью усвоены моей мудростью, что загадка явления Бога в образе человеческом не может быть постигнута мной, пока я не пойму Источника Жизни, явившего в бытие плоть БОЖЕСТВЕННУЮ. А постичь это я должен был, ибо понимал, что как ни страшен был холод великого видения, оледенивший мое мудрое сердце, но бездна премудрости, лежавшая на моем космическом пути, должна быть исследована полностью. Великий Посвященный не мог остановиться на половине дороги.