Мишка поднял глаза. Перед ним, с граблями в руке, стоял незнакомый парень лет шестнадцати и протягивал руку.
— Давай, поднимайся. Эк она тебе харю-то раскровянила, хорошо не в глаз. Много воли вы своим бабам даете.
— А-а! Молодая, глупая. Меня Михайлой зовут, а тебя?
— Перваком.
Анька вдруг заверещала совсем уже резаной свиньей и попыталась пнуть брата по раненой ноге. Тут уж Мишка стесняться не стал, и врезал костылем от души. Хотел по спине, благо толстый кожух гарантировал от переломов, а попал по затылку, хорошо, хоть, вскользь. Анька лязгнула зубами и, похоже, прикусила язык, потому, что сразу заткнулась и схватилась руками за рот.
— А это сестра моя, Анна — светским тоном продолжи Мишка разговор. — Мы же воинское поселение, у нас и бабы на руку спорые. Эта еще ничего — девка дурная пока, а вот есть у нас тетка Алена, так та одним ударом самого здорового мужика с ног сшибает. Вот если бы я ей попался…
Мишка балабонил, а сам чувствовал, что катастрофически не попадает в тон. Парень смотрел как-то уж очень серьезно, по взрослому, и Мишка начинал чувствовать себя пацаном-пустобрехом. Надо было как-то выруливать.
— Ладно, не обращай внимания, детство это все. Я пошутил, она обиделась. Спасибо тебе, выручил…
— Не спасет меня твой Бог, — мрачно отозвался Первак — я славянским Богам требы кладу.
— Что ж…
Мишка снял шапку, поклонился насколько получилось на костылях.
— Благодарствую, Первак, прости, не знаю по батюшке, пусть Велес пошлет плодородие твоей ниве и скоту.
— Нету у меня больше нивы, я ваш раб, и батюшки нет. Я сын Листвяны — вашей ключницы.
— Вот оно что…
«Господи, стыдно-то как. У парня такое несчастье, а мальчишка-барчук тут языком треплет. Еще и Аньку дурой обозвал, а сам-то».
— Слушай, у нас тут воинская школа есть. Давай — туда. По возрасту ты годишься, Выучишься, оружие в руки получишь, и никакого рабства. Добычу из похода привезешь, мать и братьев выкупишь.
— Нет. — Первак отрицательно покачал головой. — Я старший мужчина в доме, не могу семью оставить. Может, братья… Так вы, ведь, креститься заставите.
— Крестить, все равно, всех будут, дед ни за кого виру платить не станет…
Анька, вдруг опять взвыла дурным голосом. По подбородку у нее текла кровь, видимо, действительно прикусила язык или щеку. На шум постепенно начали собираться любопытные. Новая родня близко подходить опасалась, но головы торчали из-за всех углов и из дверей. Появился и Лавр, Первак сразу же повернулся к нему и отрапортовал:
— Лавр Корнеич, в кузне все сделано, как ты велел.
— Хорошо. — Лавр одобрительно кивнул. — Погоди пока, что тут случилось-то? Михайла, что с Анной?