— Честь, говоришь? А ну, снимай крест!
Илья суматошно заскреб пальцами у горла.
— Так! Отдавай Михайле, а сам его крест надевай! Лисовины своего слова назад не берут!
— Да разве я… Корней Агеич, и в мыслях не было!
— Ну, если не было, то и хорошо. А теперь обнимитесь, братьями стали, как ни как.
Илья облапил Мишку и растрогано хлюпнул носом. Мишка от неожиданности выронил костыль и чуть не упал.
— Ну вот, Михайла, у тебя и старшенький братик появился. Вот мать-то удивим! А я ее еще спрошу, с кем это она больше тридцати лет назад тебе братишку нагуляла.
— Да что ж ты такое… Корней Агеич, разве можно так?
Илья залился краской, Мишка тоже почувствовал, что краснеет.
— Шучу я, шучу. — Успокоил дед. — Не все ж одному Михайле. Илья, сегодня на ужин вся родня собирается. У нас в роду аж пять семей прибыло, слыхал?
— Как не слыхать…
— Вот всех и собираю, чтобы познакомились, а то стыдоба: родичи друг друга никогда в глаза не видели.
Дед снял шапку и с достоинством склонил голову.
— Илья Борисыч, милости просим, сегодня отужинать и познакомиться с новой родней.
— А… Э… Благодарствую… Это как же? Меня?
— Тебя, тебя. Окажи честь, не побрезгуй.
— Да я… Ой!
Илья спохватился и сдернул с головы шапку. Поклонился в пояс и, даже не проговорил, пропел:
— Благодарствую на приглашении, Корней Агеич, буду непременно.
«Во, как ритуал помогает! Сразу и косноязычие пропало».
— У тебя, Илья, — вспомнил дед — еще какое-то дело было?
— Да так, дельце небольшое. Корней Агеич, продай мне одну холопскую семью.
— Что-о-о? Да ты никак разбогател?
— Ну, не так, чтобы очень. — Илья скромно потупился. — Продай, тебе же все равно такую прорву народу девать некуда, вон: третью ночь за тыном сидеть будут.
— Это моя забота! Ты сам-то как целую семью до новин прокормишь?
— А это уже моя забота!
Бойкость возвращалась к Илье прямо на глазах.
— Кхе, Михайла, продать, что ли? Или самим сгодятся?
— С условием, деда. Если Илья согласится стать обозным старшиной Младшей стражи и будет учить в воинской школе обозному делу. Тогда ему для своего хозяйства времени будет мало оставаться, и понадобятся холопы.
— Слыхал, Илюха?
— Э, подумать надо, Корней Агеич.
— Ну, когда подумаешь, тогда и приходи.
— Не-е-ет, тогда уже поздно будет. Ладно, согласен. Но с Буреем ты сам договоришься. Идет?
— Идет. Гривна.
— Что, гривна?
— За семью — гривна серебром.
— Корней Агеич, да помилосердствуй, это ж разве цена?
— Не хочешь — не бери.
— А, может, отдашь за пятнадцать кун?
— Пьяниц и бездельников, или баб без мужика.
— Семнадцать кун!
— Двадцать три!
— Восемнадцать!