— Бедняжка моя, вы не должны нервничать. Я же говорю, сэр Джайлс заявляет, что теперь даже горностай не мог бы выскользнуть из этой тюрьмы.
Амелия посмотрела на отца расширенными глазами. Затем леди Арабелла, продремавшая все это время, шумно проснулась и пробормотала своим хриплым голосом:
— Фанни хорошая девушка. Она заслуживает большего, чем просто праздник.
И в конце концов показалось, что, возможно, она все это время слушала.
Она была в ловушке… она была птицей, мечущейся и задыхающейся в дымоходе. Та птица умерла…
Фанни, задремав в кресле у постели Нолли, резко дернулась и снова проснулась, в ее сознании безжалостно снова и снова крутились вопросы без ответов.
Огонь догорал, в комнате было почти темно. Она встала, чтобы аккуратно подложить совком еще угля. Несмотря на ее старания, Нолли вскинулась и пробормотала, как бормотала уже несколько раз в своем полузабытьи:
— Кузина Фанни! Когда Чинг Мей вернется за своими туфлями?
Вскоре уголь разгорелся, и комната немного повеселела. Нолли уже снова спала. Китайская кукла, с которой она в последнее время играла гораздо меньше, была крепко прижата к ней. Казалось, она успокаивает ее. К счастью, девочка не знала, что кукла была невольной виновницей смерти Чинг Мей. И точно так же, как она никогда, вероятно, не узнает, кто положил птицу в клетку, так же и то, кто бросил в ту ночь куклу на ее постель, оставалось тайной для Фанни.
Однако ни один из странных эпизодов, и даже испуг Нолли в роще, не казался настолько угрожающим, как сегодняшняя имитация птицы.
Или, может, Фанни испытывала это чувство просто потому, что так устала и вымоталась, и испытала такое разочарование по поводу своей отмененной поездки в Лондон. Потому что она была так одинока…
Ей не к кому было обратиться кроме Адама Марша. Следует ли ей обращаться к нему? Может ли она доверять ему? Она все еще помнила предложение из его письма к ней:
— Если у вас возникнут какие-либо сомнения…
В настоящий момент у нее было слишком много сомнений. Она не знала, имели ли они отношение к тому, на что он ссылался, однако, подчиняясь непреодолимому желанию, она на цыпочках прошла в свою комнату и достала из бюро писчую бумагу.
«… Я беспокоюсь не за себя, за детей. Кто-то намеренно пытается запугать их. Нолли уже больна. Я не могу оставить ее и поехать в Лондон. Интересно, понравится ли это нашему мучителю, этого ли он добивался? Я признаюсь сейчас, что никогда не была окончательно убеждена в том, что смерть Чинг Мей последовала из-за ее случайного столкновения с бежавшим заключенным. Думаю, что кому-либо вне семьи следует знать, что мой кузен Джордж более серьезно болен, чем это может показаться. Семьи бывают слишком заинтересованы…»