– Я всего лишь осужден, – произнес он с усмешкой. – А не приговорен. – Саутертон, однако, даже не улыбнулся, а стоявшая рядом Элизабет вздрогнула. Норт повернулся к гадалке: – И кто же меня осудит?
Мадам Фортуна сняла первую карту с колоды и положила ее поверх «повешенного».
Нортхэм уставился на «императрицу», карту, символизирующую материнство, плодородие и природу. Пышная фигура женщины напомнила ему баронессу, и он бросил на гадалку вопросительный взгляд.
– Женщина, которая рядом с вами.
Саутертон почувствовал, как пальцы Элизабет снова вцепились в его рукав. Он накрыл их ладонью, надеясь, что этот жест поможет ей сохранять спокойствие.
Нортхэм поинтересовался с показной беззаботностью:
– В прямом или переносном смысле? – Эта реплика произвела нужный эффект, ослабив повисшее в гостиной напряжение.
Вместо ответа мадам Фортуна перевернула третью карту. На сей раз это была рогатая фигура.
– Полагаю, это дьявол.
Нортхэм был сыт по горло. Он начал подниматься со стула.
– Сядьте, милорд.
Это было сказано так резко и с такой властностью, что Нортхэм рухнул на стул. Среди зрителей раздались смешки, да и сам он не мог не улыбнуться.
– Ладно. Что еще скажете, мадам?
Она подняла следующую карту, так чтобы ее могли видеть все. Это была семерка треф.
– Эта карта может означать награду, – пояснила она, – или богатство. Например, сокровище, которое вам не при надлежит.
Нортхэму показалось, что по его спине прошлись ледяные пальцы. Однако выражение его лица осталось невозмутимым, а голос ровным.
– Объяснитесь, мадам.
– У вас есть нечто, не принадлежащее вам.
Лоб Нортхэма прорезала вертикальная морщинка.
– Это вам тоже придется объяснить.
Мадам Фортуна отложила колоду и разложила веером лежавшие на столе карты. Повешенный. Императрица. Дьявол.»Семерка треф. Знаки были столь очевидными, что ошибиться в их значении было невозможно. Она заметила, что ее рука, касавшаяся карт, слегка дрожит. Причина этой дрожи также не была секретом для старой гадалки. Больше всего ей хоте лось, чтобы все сложилось иначе.
Она вспомнила, каким юным и невинным он был, когда задал ей свой возмутительный вопрос. Он стал старше, и его темно-кобальтовый взгляд давно потерял свое невинное очарование, однако Бесс Боулс не сомневалась в его порядочности. Сущность его характера не изменилась. Она чувствовала это двадцать лет назад, чувствовала и сейчас. Если бы карты легли по-другому, Бесс постаралась бы его защитить. Но при таком раскладе она не могла лгать.
Вопреки всему, что говорил ей здравый смысл, Брендан Дэвид Хэмптон, шестой граф Нортхэм, оказался тем самым человеком, которого высший свет называл вором Джентльменом.