— Что ты там делаешь, Джеймс? Почему не идешь завтракать?
— Иду, дорогая, — поспешно отвечал я.
— Вешаю пальто.
— За это время ты мог бы повесить их десяток.
Что верно, то верно, она была совершенно права. Войдя в столовую, я чмокнул Каролину в щеку и сел к столу.
— У тебя был ранний вызов, — заметила Каролина.
— Да, — оказал я. — «Королевская лужайка». Миссис Феррар.
— Я знаю, — сказала моя сестра.
— Откуда?
— Мне сказала Энни.
Энни — наша горничная. Милая девушка, но неизлечимая болтунья.
Мы замолчали. Я ел яичницу. Каролина слегка наморщила свой длинный нос, кончик его задергался: так бывает у нее всегда, если что-нибудь взволнует или заинтересует ее.
— Ну? — не выдержала она.
— Скверно. Меня поздно позвали. Вероятно она умерла во сне.
— Знаю, — снова сказала сестра. Тут уж я рассердился:
— Ты не можешь этого знать. Я узнал об этом только там и ни с кем еще не говорил. Может быть, твоя Энни — ясновидящая?
— Я узнала это не от Энни, а от молочника. А он — от кухарки миссис Феррар.
Как я уже сказал, Каролине не требуется выходить из дома, чтобы быть в курсе всех событий. Она может не двигаться с места — новости сами прилетят к ней.
— Так отчего же она умерла? Разрыв сердца?
— Разве молочник тебе не сообщил? — саркастически осведомился я. Но Каролина не понимает сарказма.
— Он не знает, — серьезно объяснила она.
Я решил, что поскольку Каролина так или иначе все равно скоро все узнает, то почему бы не сказать ей?
— Она умерла от слишком большой дозы веронала. Последнее время у нее была бессонница. Видимо, она была неосторожна.
— Чушь, — сказала Каролина. — Она сделала это сознательно.
Странно, что когда вы втайне что-то подозреваете, то стоит кому-нибудь высказать подобное же предположение вслух, как вам непременно захочется его опровергнуть. Я негодующе возразил:
— Вот опять ты не даешь себе труда поразмыслить! С какой стати миссис Феррар кончать жизнь самоубийством? Вдова, еще молодая, богатая, превосходное здоровье. Нелепость!
— Вовсе нет. Даже ты должен был заметить, как она изменилась за последние полгода. Комок нервов. И ты сам только что признал, что у нее была бессонница.
— Каков же твой диагноз? — холодно спросил я.
— Несчастная любовь, я полагаю?
Моя сестра покачала головой.
— Угрызения совести, — изрекла она со смаком.
— Ты же не верил мне, что она отравила своего мужа. А я теперь совершенно в этом убеждена.
— По-моему, ты нелогична. Уж если женщина пойдет на убийство, у нее хватит хладнокровия воспользоваться его плодами, не впадая в такую сентиментальность, как раскаяние.
— Может, и есть такие женщины, — покачала головой Каролина, — но не миссис Феррар. Это были сплошные нервы. Она не умела страдать и захотела освободиться. Любой ценой. Мучилась оттого, что сотворила. Мне очень жаль ее.