Конечно, не водка, думал вор, но и не абсолютное дерьмо. Крепость присутствует. А что касается запаха… Да фиг с ним, с этим запахом! Ему приходилось пить такие смеси, после которых можно стать огнедышащим драконом. Довольно похлопывая себя по туго набитому животу, Саюшкин встал с намерением отправиться на боковую – и застыл, как вкопанный.
Откуда-то из глубины квартиры раздался длинный протяжный стон, который практически мгновенно сменился коротким, как выдох, жутким криком. Леха заледенел.
"Они уже здесь! Жужу убили! Мне конец!!!" Эти мысли буквально взорвали черепную коробку вора. Он стоял посреди кухни, как вкопанный, не в силах ни сдвинуться с места, ни принять какое-либо разумное решение.
Некоторое время в квартире царила тишина. А затем послышались шорохи и шаги.
Саюшкин и вовсе обмер. Теперь он просто не смог бы добежать до входной двери: все тело вора вдруг стало мягким, словно в нем не было ни костей, ни мышц – будто его слепили из пластилина.
В спальне кто-то ходил и слышался тихий разговор. Шаги приблизились, и в гостиной вспыхнул свет. У Лехи волосы встали дыбом – кто-то шел на кухню! Темная фигура появилась в дверном проеме, щелкнул еще один выключатель, и…
И перед Саюшкиным, ярко освещенный кухонным плафоном, появился совершенно голый и мохнатый как обезьяна мужик!
Он испугался не меньше, чем Леха. Испуская какие-то булькающие звуки, мужик сначала попятился, а затем, зацепившись за половик, со всего маху грохнулся голой задницей о пол.
– Что там случилось, Игорек? – раздался из спальни голос Виолетты.
– М-м… Б-бе… – замычал, заблеял обалдевший от неожиданности мужик.
– Ты что, упал? – В голосе Жужи появились заботливые нотки. – Не ушибся?
Ее взгляд был прикован к лежащему мужику, а потому Саюшкина она заметила не сразу.
И только когда "Игорек", которому перевалило за пятьдесят, все так же испуская мычащие звуки, начал тыкать в сторону Лехи указательным пальцем, она, наконец, подняла голову.
– О, это ты? А я думала, что уже не увижу тебя. – Жужа совершенно не удивилась и не испугалась; она была само спокойствие.
Наверное, в жизни Виолетты такие ситуации случались довольно часто и никак не влияли на ее уравновешенность. Она тоже, как и мужик, была голой, но улыбалась Лехе так радостно и сердечно, будто и не было между ними мохнатого Игорька, который все никак не мог прийти в себя от изумления.
"Вот стерва… – подумал с огромным облегчением Саюшкин. – Из-за ее слабого передка у меня мог родимчик приключиться".
– Ну ты, блин, даешь, – сказал он и опустился на табурет – потому что ноги не держали.