От умиления и жалости к себе Леха даже пустил слезу. И, как ни странно, ему вдруг полегчало. Слезы будто отмыли замусоренные страхом мозги, и они начали работать в прежнем режиме. Нужно не торопиться, решил Саюшкин, и тщательно осмотреть стены галереи с той стороны, где ниши.
Вопреки ожиданиям вора, ни черепов, ни скелетов в нишах больше не оказалось.
Наверное, его находка была раритетом. Леха освещал каждую нишу, но везде луч упирался в старинную каменную кладку. Совсем отчаявшийся вор, заканчивая очередной "круг почета" – от одной стороны завала до другой, обратной – уже проделывал все манипуляции машинально: смахнул лопаткой бахромчатую занавесь из пыльной паутины, залез в нишу, посветил, осмотрел заднюю стенку, вылез… Смахнул, посветил, осмотрел…
Смахнул, посветил…
Саюшкин едва не проглядел то, что искал. В одной нише задняя стенка была сложена из светлого, местами выкрошенного кирпича. Он явно был изготовлен не кустарным способом, как тот, что пошел на стены подземного кольца. При ближайшем рассмотрении оказалось, что раствор не известковый, как в галерее, который и каленым зубилом не возьмешь, а цементный – он рассыпался под руками.
Подвывая от нетерпения, Леха начал выковыривать кирпичи из кладки лопатой, что оказалось совсем просто. Вскоре они начали сыпаться вниз и сами – от времени раствор превратился в обычный мелкозернистый песок. Какое-то время вор возился, вытаскивая кирпичи в галерею, а потом, расхрабрившись, пнул остатки стены ногой. Раздался грохот, Саюшкин зажмурился и несколько раз чихнул от поднявшейся пыли, а когда открыл глаза и всмотрелся, перед ним зияла чернота нового хода.
Теперь обретший уверенность Леха начал действовать по науке. Он привязал один конец шпагата к кирпичу возле ниши, и начал по мере продвижения вперед разматывать моток.
Саюшкин не был уверен, что путь, по которому он идет, ведет в нужном направлении, и боялся попасть в лабиринт.
Этот подземный тоннель был совсем узким, но, как и галерея, сухим. Человек более солидной комплекции, нежели вор, мог бы тут застрять. Временами Лехе казалось, что ход начинает сужаться еще больше, и тогда мысль, что он направляется в западню, вызывала пароксизмы смертельного ужаса.
Но ненадолго. В очередной раз, собрав волю в кулак, вор заставлял себя идти вперед, невзирая на дурные мысли и предчувствия. В этой ситуации единственной радостью для Саюшкина было то, что тоннель все круче и круче забирал вверх.
Он снова очутился в подземелье. Узкая щель, которой заканчивался ход, превратила его одежду в лохмотья. Леха лишь отчаянным усилием вырвался на просторное место, оставив на шершавой кладке тоннеля не только клочья ткани, но и кусочки собственной кожи.