Даже остановка в бистро и стакан горячительного не взбодрили его, как бывало.
Он через силу взбирается на второй этаж, открывает дверь и видит привычную картину – Мари с детьми заканчивают ужин.
– Ужин еще не остыл, – говорит Мари. – Сейчас подам тебе.
– Не надо. Пойду спать. Я сыт по горло.
Он проходит мимо Мари и детей. Никому до него нет дела. Приди Мари к нему в спальню, у него даже не было бы желания ее обнять.
Передо мной вырастает стена, высокая белая стена. Я не могу ни перелезть через нее, ни перепрыгнуть. Как это ни глупо, но я с самого утра – а может, и целую неделю – натыкаюсь на нее; она всегда тут, передо мной.
Началось все на шоссе. Я так резко затормозил, словно боялся, что мотороллер в нее врежется. Стена отступила.
И теперь она все время передо мной – то гладкая бетонная, оштукатуренная стена, то стеклянная.
Она мешает видеть людей, искажает их облик, отделяя их от меня как туманом, сквозь который с трудом пробиваются слова.
В погребе, оборудованном под столовку – там в обеденный перерыв собираются строители, – голоса сливаются и звучат неразборчиво. Рабочие толкуют о выходных, а что это такое? Короткая передышка, заполненная пустяковыми развлечениями; первое место среди них занимают машины и телепередачи. В воскресенье, как нарочно, показывают не фильмы, а какую-то бодягу. Несколько сдельщиков вернулись из очередного отпуска.
– …У родителей жены в Италии. Мы провели там две недели.
– Мартигский парусничек еще себя покажет.
– Я лично очень уважаю Роже Кудерка.
– Он делает в среднем девяносто, хотя это и не последняя модель.
– А почему бы тебе не принять участие в восьмидесятичасовых гонках из Манса?
– В Испании жизнь дешевая, это верно, но сколько просаживаешь в трактирах!
– Я поставил на шестую, десятую и восьмую. А выиграли шестая, десятая и четырнадцатая, будь они неладны.
Луи смотрит на них, как сквозь стену, смотрит и не видит. Слушает и не слышит. Только отдельные звуки – иногда из них вдруг складываются два-три слова, – перемежаемые позвякиванием ложек о котелки, бульканьем наливаемого в стаканы вина; самое разнообразное произношение, все французские говоры, итальянский и испанский, пересыпанные французскими словами или диалектизмами, арабский, доносящийся из угла, где собрались алжирцы – их на стройке такое множество, что они образовали свою общину, – все эти языки сталкиваются, перемешиваются. Молодежь окружила Алонсо – он смачно проезжается насчет некоторых товарищей, только что приехавших из Испании, где они провели отпуск. После выходного он стал бодрее и голосистей.