Горячие слезы текли по ее лицу. Девушке становилось все холоднее и холоднее. Ступни Ершовой в тоненьких носках плясали по кирпичному полу, пытаясь согреться. Ноги и руки покрылись мурашками. Лабораторный халат, под которым была короткая белая маечка, почти не грел. Первое время Ева, находившаяся в горячке, не ощущала жуткого холода, но сейчас она чувствовала себя все хуже и хуже.
«Володя! – Ершова мысленно обратилась к Рязанцеву, который находился в нескольких десятках километрах от нее, – пожалуйста, быстрее!»
Притаившийся мозгоед тихо сидел на потолке. Его время еще не пришло. Он ждал, когда Ева устанет, сядет и желательно заснет. Он был один и не хотел рисковать.
Лиза открыла глаза и застонала. Лоб девушки горел от высокой температуры, острая боль пронзала спину и простреленную руку. Пострадавшая нога безвольно лежала на подстилке из листьев. Дышать было тяжело – во-первых, из-за ран и поднявшейся температуры, а во-вторых, из-за укуса паука. Минина только-только начала отходить от частичного паралича.
Но ни момента падения из окна, ни эпизода, в котором ее укусил паук, ни выстрелов на дворе НИИ девушка не помнила.
– Кто я? Как меня зовут? – с трудом прошептала Елизавета, глядя в темноту норы. – Как я сюда попала?
Кто-то большой и мохнатый, лежавший рядом, с беспокойством заворочался и поправил на ранах Лизы компрессы из лекарственных трав. Лба девушки коснулся прохладный нос. До ее ушей долетело мирное успокаивающее ворчание. Лиза вновь потеряла сознание. Очнулась она от резкой боли в ноге – кто-то, аккуратно обхватив ее ногу, сильно дернул за стопу. Раздался хруст, и сустав встал на место.
«У меня была вывихнута нога», – поняла Елизавета, снова проваливаясь в беспамятство.
Огромный пес снова коснулся носом лба девушки, проверяя температуру.
«Скорее всего, она не выживет, – подумал Степан Комиссаров, – будь у меня антибиотики или хотя бы бинты и йод, прогноз был бы более оптимистичен. Но у меня нет ничего. Даже рук!»
Он привалился мохнатым боком к Лизе, согревая ее и чутко прислушиваясь к ее прерывистому дыханию. Степан мог взять девушку на спину и отнести к шоссе, но не был уверен, что ночью остановится хотя бы одна машина. Более того, из ран Елизаветы только-только перестала течь кровь, и он очень боялся вызвать при транспортировке дополнительное кровотечение. Это был бы конец.
«Мне надо где-то добыть антибиотики, – подумал Комиссаров, – иначе она обречена».
Пес встал, прикрыл метавшуюся в бреду Лизу подстилкой из теплых листьев и помчался через лес, сквозь дождь, темноту и холодный ветер. Возвращаться в институт в такой момент было самоубийством, но иначе Степан поступить не мог.