— Может быть, она просто боится тебя? — мягко предположил Альфред. Эрик покачал головой.
— Нет. Возможно, она презирает меня, но не боится. И быть может, было бы лучше, если бы она боялась. Мы ведь до сих пор не знаем точно, что произошло на побережье, когда я приплыл. Если это не она пренебрегла твоим приказом, то кто тогда? И все-таки она твоя родственница, и очень любит тебя.
— Любит, — сказал Альфред, устало вздохнув. Он не переставал думать о прошедшей ночи. Рианон, без сомненья, сопротивлялась. А Эрик, конечно, предъявлял свои права на нее. Теперь Рианон, конечно, иного мнения о короле.
Большинство женщин ложатся в брачную постель, не выбирая, — напомнил себе Альфред. Но все же он прекрасно понимал, какое предательство совершил по отношению к своей крестнице. Да, Эрик оставил Рауену жизнь. Он не был дикарем и проявил христианское милосердие, но все-таки…
Отношения между мужчиной и женщиной — это совсем другое.
— Рианон не предавала меня, — прямо сказал Альфред. Он устал от этого разговора, который, по-видимому, раздражал и Эрика. — Становится темно. Мы станем здесь лагерем, а утром опять двинемся к Рочестеру.
Он дал знак своим людям. Огромное войско позади него остановилось на привал.
Король превосходно знал свою страну. Они находились у речушки, вблизи восхитительной долины, которая могла дать им приют на ночь.
Колонны распались. Воины Эрика и саксонцы расположились двумя отдельными лагерями. Костров не зажигали, чтобы об их приближении не узнали датчане.
Наступила тишина, люди устраивались поудобнее и приступали к ужину, состоящему из эля и меда, свежей воды, сушеного и копченого мяса и птицы, твердых сыров и хлеба. Время от времени в темноте слышался легкий шелест или звон стали — это воины чистили и точили свои мечи, пики и боевые топоры.
Эрик по старой привычке бродил по лагерю перед сражением. Он остановился у большого дуба, покрытого буйной весенней зеленью и уставился на звезды. Ночь была прекрасная, ясная и прохладная. Он мог слышать тихое журчание речки, тихие движения людей. Посмотрев на северо-восток, он заметил огни Рочестера. Датчане возвели там деревянные и земляные укрепления.
Они устроились основательно, подчинили себе сельскую местность вокруг Рочестера, забирали там овец и другой скот, в избытке снабжая себя тем, что предлагало им время года. Агрессия была в их природе. Он это понимал, потому что был в некотором роде сродни им.
И все же его оскорбляло, что его жена не воспринимала его иначе, как захватчика. Его жена…
Он сел у дерева на землю, крепко сжав кулаки. Она была избалованным ребенком, капризы которого ему придется выносить. Нет… пожалуй, она — это нечто другое…