– С-с-сука… – прошипел он змеем, резко изменившись в лице. – Понты гнешь!? Счас я те моргалы выколю!
Задира наклонился так низко, что его буркалы очутились на уровне моих глаз. Я почуял отвратный запах перегара, но не отодвинулся. Он применил известный прием блатных – подавить противника морально своей гнусной близостью, смутить его, сбить с толку, чтобы потом мгновенно нанести удар, чаще всего коварный, в наиболее уязвимую точку.
Перехватив поудобнее вилку, я хладнокровно вогнал ее в руку этого сукиного сына – в ту, которой он оперся о стол. Теперь его кисть оказалась пришпиленной к дубовой столешнице, словно бабочка в альбоме натуралиста.
От неожиданной и резкой боли он взвыл и чисто инстинктивно встал на колени. Из его мгновенно покрасневших глаз хлынули слезы. Что, падло, больно? – подумал я, но промолчал. Терпи, стервец. Это тебе за тех, кого ты измочалил вместе со своей компашкой.
Компания сначала затихла, тупо уставившись на воющего приятеля, а затем все как по команде вскочили с намерением размазать меня по стенкам.
– Ша, братва! – Я сказал это резко, с блатной хрипотцой. – Иначе я вам прямо сейчас скрою деревянные макинтоши. Всем.
Для большей убедительности и в качестве подтверждения своих слов я быстро сунул руку за пазуху – будто у меня там был шпалер. И в этот момент я здорово пожалел, что не прихватил с собой пистолет – из тех, что реквизировал во время приснопамятной командировки на завод абразивных материалов.
Компания восприняла угрозу вполне серьезно. В годы советской власти меня просто подняли бы на смех… ну и так далее, по полной программе. До потери пульса. Но сейчас, когда ствол можно купить прямо на овощном рынке, как морковку, в правдивости моих слов усомниться было трудно. К тому же я поднялся из-за стола, и моя выставленная на всеобщий обзор крепкая спортивная фигура вовсе не склоняла их к мысли, что я всего лишь чересчур борзой хиляк.
– Держи, – всучил я деньги Жорику. – Извини за бардак, – кивнул я в сторону пришпиленного к столу задиры. – У меня не было иного выбора. И мне нужен Петр Никанорович. Срочно.
– Вот он я…
Дубов возник из облака пара, вырвавшегося из кухни, как древний бог греков Зевс, спустившийся со своего трона на горе Олимп. Видимо, он слышал, а может и видел, все (или почти все) перипетии спонтанно возникшей конфронтации. Петр Никанорович был угрюм и смотрел на меня очень нехорошим взглядом. И то верно – я ведь был чужаком.
– Что тут за базар!? – резко спросил Дубов, властным взглядом успокаивая снова заволновавшуюся компанию – похмельные хмыри решили, что им пришло подкрепление.